Сергѣй Штернъ - Въ огнѣ гражданской войны

Отдавъ извѣстную дань всякаго рода увлеченіямъ, продѣлавъ рядъ опытовъ, возложивъ надежды свои на чужія по-духу партіи и претерпѣвъ крушеніе этихъ надеждъ, крестьянство нашло, наконецъ, себя, хоть и съ грѣхомъ пополамъ разобравшись въ хаосѣ событій и калейдоскопѣ явленій. Стукаясь больно лбомъ и неся тяжелыя жертвы, крестьянство дошло постепенно до сознанія необходимости повсемѣстнаго установленія порядка и спокойствія, охраны государственной властью свободнаго земледѣльческаго труда и крѣпкаго владѣнія землею. Разочаровавшись въ своихъ первоначальныхъ наставникахъ и руководителяхъ, крестьяне теперь склонны проявлять огульно недовѣріе ко всѣмъ, кто подходить къ нимъ съ совѣтами и указаніями. Только практическая совмѣстная работа въ томъ же направленіи защиты новыхъ или обновленныхъ устоевъ деревенскаго міросозерцанія, только реальное выявленіе своей искренней преданности интересамъ деревни могутъ сломить ледъ накопившагося недовѣрія къ партіямъ, городскимъ организаціямъ и мало-знакомымъ, а потому кажущимися опасными, интеллигентскимъ терминамъ.

Придется, конечно, еще считаться съ тѣмъ, что монополизировавшая вліяніе въ деревнѣ партія с.-р. какъ будто бы не склонна порвать съ фразеологіей аграрнаго соціализма. Это свидѣтельствуетъ о томъ, что еще не изжиты цѣликомъ мечты о воцареніи соціализма въ русской деревнѣ и что, слѣдовательно, и послѣ большевизма придется еще бороться съ искусственными прививками соціализаціи земли и т. д. Борьба эта будетъ, невидимому, облегчена тѣмъ, что само крестьянство перестаетъ прислушиваться къ фразамъ о необходимости ликвидаціи личнаго владѣнія землей. Но, все же, странно, что и послѣ всего пережитого, находятся еще люди, которые, по своему, но искренно иронизируютъ надъ склонностью «либераловъ» къ индивидуальному хозяйству, которые утверждаютъ, что Россія вышла уже изъ рамокъ буржуазно-капиталистическихъ отношеній и т. д. Новыя условія соціально-политической жизни Россіи, раскрѣпощеніе въ ней труда и воцареніе соціальной справедливости рисуются, при этомъ, непремѣнно параллельно съ рѣшительнымъ и всеобщимъ отказомъ отъ началъ «индивидуально-буржуазнаго порядка».

Въ странѣ произошелъ глубокій сдвигъ народной психологіи и колоссальное потрясеніе всѣхъ соціальныхъ отношеній, но сдвигъ и потрясенія эти выражаются не въ томъ, что рисуется неисправимымъ романтикамъ эсеровской школы. Смута XVII вѣка закончилась переходомъ власти отъ бояръ къ дворянамъ, революція XX вѣка сводится къ переходу власти и, главное, земли отъ дворянъ къ крестьянамъ. Въ этомъ — центръ «сдвига» и сущность «потрясенія». Ничто не указываетъ, при этомъ, что владѣніе землей рисуется крестьянамъ непремѣнно на коллективныхъ началахъ.

Пора отказаться отъ наивной вѣры въ то, что экономически отсталая и разоренная войной и большевизмомъ Россія сумѣетъ перескочить черезъ капиталистическое развитіе, прямо отъ крѣпостничества къ соціализму! Но нужно, не искажая исторической перспективы, воздать «кесарю кесарево» и опредѣлить историческую отвѣтственность тѣхъ, кто зажегъ костеръ аграрной революціи, кто положилъ начало аграрной демагогіи, кто пустилъ въ оборотъ легенду о томъ, что Россія созрѣла для аграрнаго соціализма. Представители партіи с. р. съ энергіей, достойной, по истинѣ, лучшаго примѣненія, «углубляли» земельную революцію. Типичнымъ представителемъ подобнаго рода «углубителей» явился небезызвѣстный на югѣ эсэровскій публицистъ С. С. Закъ, многократно выступавшій на крестьянскихъ съѣздахъ, писавшій популярныя брошюры и листовки и т. д. Одинъ изъ съѣздовъ крестьянъ Херсонской губ. состоялся въ 1917 г. въ одесскомъ городскомъ театрѣ. Обширный залъ былъ сверху до низу наполненъ крестьянами. Г. Закъ въ своемъ докладѣ щедрой рукой раздавалъ «безземельному пролетаріату» и «трудящимся» землю. Щедрость эта поразила одного мужика, который быстро смекнулъ, что не можетъ хватить земли при столъ безграничной раздачѣ ея «всѣмъ, всѣмъ, всѣмъ». И вотъ, изъ одной изъ ложъ раздается вопросъ, адресованный докладчику: «Да земли-то хватитъ ли, если всѣмъ раздавать станете». Въ восклицаніи этомъ, основанномъ болѣе на чутьѣ, чѣмъ на точномъ знаніи вопроса, было вполнѣ правильное пониманіе несоразмѣрности обще-россійскаго земельнаго фонда съ размахомъ обѣщаній и раздачъ, практиковавшихся с.-р. На вопрошавшаго устремляется со сцены насмѣшливо-ироническій взглядъ, движеніемъ руки его спѣшатъ успокоить, а съ устъ докладчика срывается безапелляціонное: «не безпокойтесь, товарищъ, хватитъ, на всѣхъ хватитъ, я точно подсчиталъ». Ораторъ, сказавъ эти мудрыя слова, окинулъ залъ горделивымъ взоромъ и, конечно, удостоился аплодисментовъ. Не знаю, аплодировали ли крестьяне, но, во всякомъ случаѣ, «ловкой» репликой остались весьма довольны присутствовавшіе сотоварищи докладчика по партіи. «Углубители» безспорно играли съ огнемъ, сыпали искры на пороховой погребъ, не вѣдая, быть можетъ, что творятъ и, во всякомъ случаѣ, не слишкомъ задумываясь о послѣдствіяхъ. Эта преступная игра послужила прекраснымъ интермеццо для послѣдующей большевистской симфоніи, оказавшейся для самого русскаго крестьянства не только патетической, но и трагической. Любопытно, что послѣ 4-лѣтняго владычества надъ Россіей и коммунисты поняли и стали открыто признаваться въ склонности русскаго крестьянства къ индивидуальной собственности. Чуть ли не 50 мѣсяцевъ подрядъ, изо дня въ день, большевики твердили объ органической тягѣ крестьянской массы къ коллективному владѣнію землей. Потомъ, участились насмѣшки и издѣвательства надъ «мелко-буржуазной стихіей», «хозяйчиками» и «кулаками». Наконецъ, дошли и до открытаго признанія упорной тяги крестьянства къ мелкой земельной собственности. Въ органѣ центральнаго комитета коммунистической партіи «Бѣднота» чернымъ по бѣлому было напечатано (№ 887, отъ 29 марта 1921 г.): «совѣтская власть и коммунистическая партія нисколько не закрываютъ глаза на тяготѣніе крестьянъ къ единоличному хозяйству (курсивъ подлинника)». Глаза раскрылись у деревни, многіе крестьяне, побывавъ, кто заграницей въ плѣну, кто во время войны — на болѣе культурныхъ окраинахъ, — иначе стали смотрѣть на всѣхъ и все. Стало проявляться больше сознательности, больше стремленія жить такъ, какъ живутъ другіе народы. Расширеніе кругозора деревни за время съ 1914 г. безспорно, и оно уже наложило свой отпечатокъ на борьбу крестьянъ за свои права и интересы. Процессъ этотъ, въ нѣкоторой степени, парализуется, впрочемъ, тѣмъ, что безпрерывныя семилѣтнія мобилизаціи крестьянской молодежи отучили ее отъ труда, прививъ духъ хулиганства и жестокости. Съ этими явленіями деревенской интеллигенціи придется упорно и серьезно бороться.