Баир Жамбалов - Империя предков

Годы детства и отрочества, полные лишений, неожиданных предательств, гнусных вероломств определили вот такой взгляд, вот такой подход к людям. Он твёрдо оценил в людях две противоположные стороны от разных характеров. Он твёрдо определил людей на две категории. В первую категорию он отнёс людей, наделённых такими добродетельными качествами как благородность, верность, преданность, стойкость. Во вторую категорию он относил людей, наделённых такими низменными качествами как измена, предательство, трусость. Конечно, шамана трудно отнести к людям второй категории, ибо у него не проявились вот эти низменные качества. Но и к людям первой категории его нельзя отнести. Пожалуй, среди всех присутствовавших на Великом Курултае он, шаман Кокчу, и был единственным, кого и обошли вот эти добродетели души, к которым он относится с уважением, с большим уважением. Вот уж кто начисто лишён всякого благородства.

Расположение и покровительство Вечного Синего Неба вели его на эту вершину. И благородство человеческое тоже. Скорость памяти в миг выхватывает те дни, те случаи, когда он шёл по лезвию заострённой сабли, стоял зыбко на острие наконечника копья.

Деревянная колодка, туго стиснувшая шею, удерживала его в глубокой воде небольшой реки. Сам Таргутай-Кирилтух и его тайчиуты пировали на празднике «обо», помолившись Вечному Синему Небу о подаянии дождя и всех благ, которые и возможны под взором Вечного Неба. Напился и стражник, охранявший его, дабы тоже получить дары свыше. Сейчас или никогда. Он оглушил деревянной колодкой пьяного стражника и побежал в степь. Но что степь, на виду, как на ладони. Повернул к кустарникам, что могли обозначить реку в степи. В них и скроется, если что. И оно, это что не замедлило проявиться без замедления погоней за ним. Легко было ему определить пьяные окрики в степи. Но смогут ли они определить его? Река. Оставалось одно, как войти в него. Под крутым обрывом глубина оказалась поверх головы, что вот эта деревянная колодка и удерживает его.

Гнетущая тишина господствует на курултае. Ушёл в свои мысли хан ханов, будто потерялся. И стихли военачальники, одарённые мудростью, и стихли сильные, отважные духом кешиктены. Лишь этот шаман глядит поверх, оседлав коня высокомерия. На какую же вершину взметнулся он, за душой которого нет и горсти боевых подвигов?

Ушёл в свои мысли хан ханов в гнетущей тишине курултая. Что и не шелохнутся кешиктены, и военачальники тоже, устремившие в едином порыве взор на него. Но знать ли им, с какой бешенной скоростью мчится он от памяти к памяти.

Взгляд этот внимательный не угадать. Не распознать нельзя. Кто ты, человек над обрывом, узревший его убежище в холодной стылой воде неизвестной реки.

– Ты видишь здесь его? – пьяный голос прорезал ночь в степи.

– Здесь нет никого, – ответил человек над обрывом.

– Видать, ушёл в другом направлении, – и отдалился от берега владелец пьяного голоса, за которым последовали несколько таких же голосов.

Заиндевевший страх уступает место полному удивлению. Проходит ещё время, дающее утихнуть ушедшим голосам, когда говорит человек над обрывом:

– Вот за это тебя и боятся. Вот за это и держат тебя в деревянной колодке. Подожди немного. Я вернусь и освобожу тебя от колодки.

То был Сорган-Шира, батрак Таргутай-Кирилтуха из племени сульдуз. Не побоявшись жестокой кары, он, его сыновья Чимбай и Чилаун, его дочь Хидаун, упрятали его надёжно у себя, а затем, под покровом ночи дали ему коня. Так он был спасён провидением Вечного Неба и сердцами благородных людей.

От памяти к памяти. Прикрыл веки, чтобы не угадали, не увидели кешиктены и военачальники, но прежде этот шаман, оседлавший коня высокомерия, какой бушующий вулкан извергается изнутри. Но он подавит, чтобы не нарушить эту совсем ненужную тишину, что представилась сейчас одним из важных моментов в его сильно сложной жизни. От памяти к памяти.

Джэлме. Вот на кого решил задираться этот шаман, поставивший верхом положения самое непристойное поведение. Джэлме. В миг память примчала к той станции жизни. Та битва против тайчиутов. 30 куреней Таргутай-Кирилтуха, что составили 30000 всадников, напали тогда, когда его племена кочевали с летних пастбищ на зимние пастбища. Та битва против явно численного превосходства, которую укрепили и воины его анды, его названного брата Джамухи, в котором он вышел победителем. Но он получил в том сражении ранение стрелой в шею. Джэлме высосал ненужно запёкшуюся кровь, а затем, совершенно рискуя, пробрался во вражеский стан, чтобы добыть кумыс, что он и сделал. И утолил его жажду кислым кумысом. Как зыбко было в ту ночь, когда он отбивал атаку смерти. Не узнает никогда он, что через столетия напишут, что тогда грядущая победа висела на волоске, что та ночь противоборства со смертью решала значение самой мировой истории. И не отбей он атаку смерти, то быть бы миру совсем в другом виде, не той, которая предстаёт сейчас. Так напишут.