Егор Сандырев - Начало исхода. Сборник рассказов

– Ну и боевой же ты старикан! – упер руки в бока ротмистр и кивком головы указал вглубь брички. – Ясно в кого сын пошел. Не зря он о вас так отзывался.

Старик, еще не веря, осторожно приблизился к открытой двери возка. На подушках разметавшись, лежал весь в поту в пропрелой льняной рубашке совсем еще молодой юноша с едва наметившимися усиками на бледном изможденном лице, на котором воспаленно горели блеклые светло-серые глаза.

– Навоевался… – осел прямо в пыль старик и зарыдал.

Вечером, сидя у полыхающего камина в гостиной, ротмистр рассказал, как сын бригадира стал инвалидом. Старик, в самом деле, имел полное право гордиться своим отпрыском, но мысли его были заняты совсем другим.

Молодой Львов, имевший за плечами лишь домашнее обучение и кое-какие навыки рукопашного боя, позаимствованные от своего дядьки, отставного штык-юнкера Семеновского полка, в семнадцать лет решил поступить на действительную службу. Возможно это произошло бы попозже, но родной отец Мишки, а именно так звали нашего героя, бригадир Сергей Иванович, дядькой был очень неуживчивым со скверным и очень вспыльчивым характером, за который его, к слову сказать, сам Суворов пожаловал орденом Св. Анны и спровадил из армии куда подальше. Доводилось молодому отпрыску рода Львовых получать от батеньки синяки таких размеров, что в один прекрасный момент тот не выдержал и бросился из дома родного, куда глаза глядят. Глядели глаза, кажется, правильно, и угодил он вскоре в Сумской гусарский полк, куда его приняли эстандарт-юнкером сразу же по прибытии. Старый Львов хоть и поколачивал младшего, но о будущем своего отпрыска порадел еще заранее, а потому Мишка даже не знал, что к моменту его зачисления в полк он уже лет как десять состоял на действительной военной службе в лейб-гвардии Измайловском пехотном полку. Старые связи бригадира Львова позволили не только определить сына в гвардию, когда тот еще под себя ходил, да сиську сосал, но и дали ему выслужиться аж до капрала лейб-гвардии. Глядишь, через год-другой в гусарском полку стало бы на одного офицера больше, да грянула Отечественная война. И Львов-младший с разъездом в семь сабель под Молево-Болото получил свой первый боевой опыт, напав на такой же разъезд польских улан, которых гусары порубили в капусту, а их корнета взяли в плен. Начальство даже не успело как-то оценить заслуги Львова в том бою, как спустя несколько дней под Островно, он возглавил уже целый эскадрон, после смерти своего командира, с которым он и опрокинет сразу два эскадрона французских гусар, за что его прямо на поле боя произведут в корнеты. Потом Смоленск и Бородино. В Бородинской бойне, уцелеть было трудно, тем более, что вновь возглавив осиротевший эскадрон, он, сломя голову бросился на целый кирасирский Сен-Жерменский полк. Подоспевшие товарищи из соседних эскадронов поддержали его, а потому из пламени боя вынесли изрядно порубленного, но все же живого корнета Львова, который мог теперь до конца жизни утверждать, что это он, и никто иной разгромил кирасирский полк силами одного эскадрона. Такое дело не могло пройти мимо ушей начальства и геройского гусара наградили Золотой саблей «За храбрость» и произвели в поручики. Потом два месяца госпиталя и назначение в партизанский отряд, с которым он прошел в боях до Борисова, где его на переправе догонит шальная пуля, но и он наделает дел не мало, в том числе возьмет в плен бригадного генерала и две сотни французских гренадер. За это сам главнокомандующий северной армией генерал Витгенштейн снял с себя орден Анны с алмазами и повесил ему на грудь.

– Заслужил, так носи! – дал напутственного пинка генерал перспективному офицеру и зачислил его в свои адьютанты.

Потом Бауцен, Лютцен и, наконец, Либертволквиц под Лейпцигом. Там ему и суждено было лечь костьми, да бог уберег. Восемь конных атак пережил штабс-ротмистр Львов. Четыре лошади пали под ним. В дивизионе из трех эскадронов не осталось ни одного уцелевшего офицера, и он повел их в последнюю девятую атаку, где его уже во второй раз за войну изрубят так, что сочтут мертвым. Двенадцать рубленых и колотых ран насчитают впоследствии на нем. Зато Владимирский боевой крестик станет достойной наградой отличившемуся герою. Львова-младшего по ранам списали было в инвалидную команду, что этапом двигалась на излечение в пределы Российской империи, но Мишка решил, что война для него не окончена и он лично обратился к своему покровителю генералу Витгенштейну за помощью. Тот не оставил его и отправил с рекомендательными письмами под Гамбург, где определили его в качестве инженерного офицера для развития саперных работ вокруг обложенной крепости. Каким бы там он инженерным офицером себя бы не проявил, но в апреле 1814 года шальное ядро контузило так сильно Мишку, что службу пришлось оставить. Да и не смог бы он толком служить. Пластом лежал Мишка, практически не вставая. Витгенштейн, узнав о случившемся, лично просил императора и согласно высочайшего повеления, инженерного траншей-майора Михаила Львова, а он успел выслужиться до таких чинов, отправили в почетную отставку с пенсионом и мундиром гусарского ротмистра.