Ханна Кент - Вкус дыма

– Здесь сказано, что она обладала «недюжинным умом, а также глубокими познаниями и пониманием христианства». Жаль, что впоследствии она перестала следовать его заветам.

Тоути пропустил эту реплику мимо ушей.

– «Недюжинным умом…» – пробормотал он.

– Да, так там и написано. Ну что ж, преподобный Торвардур, желаешь ли ты, чтобы мы и дальше торчали в этом промозглом холоде, изучая чужие родословные, или же вернемся к хорошенькой женушке Хаукура за сытным завтраком и порцией кофе – ежели, конечно, у них кофе найдется?

– Преподобный Тоути!

Маргрьет открыла, едва молодой священник бойко постучал в дверь.

– Как это мило, что вы к нам заглянули. Мы уж думали, что вы вернулись на юг. Входите.

Маргрьет закашлялась, распахнув дверь шире, и Тоути увидал, что она держит, прижимая к бедру, увесистый мешок.

– Позволь, я помогу, – сказал он.

– Не утруждайтесь, преподобный, не утруждайтесь, – прохрипела Маргрьет, жестом маня его вслед за собой по коридору. – Я и сама прекрасно справляюсь. Наши работники вернулись из Рейкьявика. – Она обернулась к Тоути и одарила его слабой улыбкой.

– Понимаю, – отозвался он. – От купцов.

Маргрьет кивнула.

– Вполне недурно закупились. Мука без жучка, не то что в прошлом году. А еще они привезли соль и сахар.

– Рад это слышать.

– Кофе хотите?

– У вас есть кофе? – изумился Тоути.

– Мы продали всю шерсть и немного вяленого мяса. Йоун сейчас косы правит перед страдой. Так выпьете кофейку?

Она ввела Тоути в бадстову и отдернула занавеску, приглашая его пройти в гостиную.

– Подождите тут, – распорядилась она и вышла, тяжело ковыляя и все так же прижимая мешок к бедру.

Тоути присел на стул и принялся водить пальцами по шершавой столешнице. Он услышал, как в кухне бурно закашлялась Маргрьет.

– Преподобный Тоути? – вполголоса окликнули из-за занавески.

Тоути вскочил и проворно отдернул занавеску. Агнес заглянула в гостиную и приветственно кивнула ему.

– Здравствуй, Агнес. Как поживаешь?

– Прошу прощенья, мне только нужно было забрать вон то… – Она указала на моток шерсти, который лежал на другом стуле. Тоути посторонился и поднял занавеску повыше, пропуская Агнес в гостиную.

– Не спеши уходить, – попросил он. – Я приехал, чтобы повидаться с тобой.

Агнес взяла моток.

– Маргрьет хотела, чтобы я…

– Прошу тебя, Агнес. Сядь.

Она повиновалась и присела на самый краешек стула.

– А вот и я!

Маргрьет бодрым шагом вошла в комнату, неся поднос с кофе и тарелку с маслом и ржаным хлебом. И лишь тогда обнаружила в гостиной Агнес.

– Надеюсь ты не против, если Агнес на минутку отвлечется от дел? – спросил Тоути, вставая со стула. – Я здесь именно ради того, чтобы с ней поговорить. – Маргрьет уставилась на него тяжелым взглядом, и он, слабо улыбнувшись, добавил шутливым тоном: – По приказу Блёндаля.

Маргрьет поджала губы и чопорно кивнула.

– Делайте с ней, что пожелаете, преподобный Тоути. Избавьте меня от этой обузы.

Она со стуком поставила поднос на стол, развернулась и вышла, рывком задернув за собой занавеску. Агнес и Тоути прислушивались к топоту ее шагов, удалявшихся по коридору. Затем громко хлопнула входная дверь.

– Ну вот. – Тоути присел на край стола и подмигнул Агнес. – Не хочешь кофе? Тут, правда, всего одна чашка, но…

Агнес помотала головой.

– Тогда возьми хлеба. Я только что из Ундирфедля, и тамошняя экономка до отвала накормила меня скиром.

С этими словами Тоути пододвинул к Агнес тарелку, а затем налил себе кофе, насыпав в чашку немного сахару из склянки с притертой пробкой. Краем глаза он заметил, что Агнес отщипнула кусочек хлеба и сунула в рот. Тоути улыбнулся.

– Судя по всему, работники весьма прибыльно продали в Рейкьявике хозяйские товары.

Глоток кофе ошпарил язык. Первым побуждением Тоути было немедля выплюнуть эту гадость, но он чувствовал, что Агнес не сводит с него светло-синих глаз, а потому, давясь, мужественно проглотил обжигающий кофе.

– Как тебе тут живется, Агнес?

Женщина, прожевав хлеб, все так же неотрывно смотрела на него. Лицо у нее было уже не такое изможденное, синяк побледнел и стал едва заметен.

– Ты хорошо выглядишь.

– Меня здесь кормят лучше, чем в Стоура-Борге.

– А как ты ладишь с хозяевами?

Она помедлила, прежде чем ответить.

– Они меня терпят.

– Что ты думаешь о Йоуне, окружном старосте?

– Он не хочет со мной разговаривать.