Рудольф Баландин - Искушение свободой

Они свернули в тихий переулок. Там тарахтел на холостом ходу автомобиль. За рулём – шофёр в кожанке и крупных очках, скрывавших лицо. Рядом молодой мужчина в большой кепке, надвинутой на глаза. Он махнул им рукой, предлагая уйти отсюда. Они остановились.

Два прилично одетых парня деловито и быстро вынесли из проходного двора какие-то вещи, завёрнутые в красивые ткани, сгрузили их в автомобиль. Стоящий у автомобиля для убедительности показал стоящей троице револьвер.

Аргумент подействовал, они повернули назад. Сергей обернулся. Из подворотни выбежал ещё один молодчик с узлом в одной руке и револьвером в другой, прыгнул в машину. Она, зверски взревев, взяла с места и пропала за поворотом, оставив дымный след и смрад.

В подворотне, нарочито топая, возник сторож, держа в руках ружьё наперевес. Удостоверившись, что всё тихо, заорал:

– Дворец ограбили! – И пальнул в воздух.

В Москву выехали вчетвером: Полина с матерью, Александр и Сергей. Сидя у окна, Сергей читал «Записки революционера», временами оставляя на полях пометы карандашом.

Работа над документальной повестью не составляла большого труда. В блокнот он выписывал эпизоды из жизни «великого авантюриста». Через несколько дней после исправлений и, главным образом, сокращений переписывал в красную тетрадь, подаренную отцом.

В глубине купе Полина тихо разговаривала с Александром. За окном проносились в тусклой предосенней мороси перелески с тёмно-зелёными елями и рано начавшими желтеть берёзками, убогие деревеньки, пустынные поля – простор и печаль.

Александр тронул Сергея за локоть:

– Князь Кропоткин определённо сделает из вас революционера.

– Тс-с, мадам Леонтьева спит.

– Не беспокойтесь, – грустно улыбнулась Полина, – от волнений мама спит особенно крепко… А вам, Сергей, не с нами надо бы ехать, а возвращаться в Париж и раздувать там пожар мировой революции. Теперь эта идея становится модной.

– Нет, увольте, в Париже меня не поймут. Я не работаю для левой или жёлтой прессы. Наша газета либерально-демократическая, рассчитанная на среднего парижанина. Вообще, я стараюсь по мере сил предоставлять читателям объективную информацию. Буржуазии полезно знать, что творится в России.

– Не ровён час, революционная зараза и до них дойдёт, – усмехнулся Александр. – Натуральная красная чума.

– Мне кажется, – сказал Сергей, – эта болезнь не смертельна. Она пройдёт, и общественный организм станет крепче, сильней. Освобождение личности – благородная цель. Пробуждается энергия масс.

– Да, безусловно. Эти массы с большой энергией грабят. Подорвана вера в Бога, царя и Отечество! – Александр был явно раздражён.

– Переход к демократии – болезненный процесс.

– Власть демоса? Этой серой массы? Равные права у меня и моего денщика? Власть солдат над офицерами?..

– Господа, господа, – вмешалась Полина, – недоставало нам устроить политические дебаты. Помнится, Сергей Арсеньевич, тогда в дороге вы читали другую книгу. Или для вас это новый катехизис?

– Так и есть, отчасти. Пытаюсь понять психологию мятежника… Хотя так и не решил, кто же Кропоткин на самом деле. Свободного времени мало. Отсылаю две корреспонденции в неделю, не считая мелких сообщений. Мне разрешили остаться в России до конца года. Я убедил их, обещал в скором времени сенсации. Насколько я понимаю, борьба за власть только ещё началась.

– И что вас удерживает в этой несчастной стране? – поинтересовался Александр. – Все деловые, знатные и богатые граждане стремятся на Запад. Сюда слетаются, как вороньё на падаль, только поджигатели местной и мировой революций. Они и накаркали революцию.

– Я не деловой, не знатный и не богатый. У меня работа такая. Должен вам признаться, Россию я воспринимаю как свою вторую родину. Ведь я же русский, хотя и рождён во Франции. Я многократно приезжал к одному дяде в Петербург, к другому – в Сергиев Посад. Он архиерей.

Варвара Фёдоровна неожиданно подала голос. Она уже некоторое время дремала, закрыв глаза и запрокинув голову на спинку кресла.

– Вот она отчего бывает, эта революция.

– Что вы имеете в виду? – не понял Сергей.

– От того, что все сословия перемешались. Никто своё место не хочет занимать. Раньше как бывало? Вот тебе род священников, вот тебе род дворян. Или купец, крестьянин, рабочий – каждый знал своё место. А как началась эта кутерьма, перепуталось всё, оттого и перевороты начинаются. Напрасно царь им поблажки давал.