Людмила Дегтярь - Грозный – Василий Блаженный. Истина-весть

– Хм! Куда гожа сия юбка?! Разве обвязывать кадушку с квашней, не более!

Кидь! Синяя новесенькая юбка из чистой шерсти с рюшами отлетела в сторону и надулась парашютом: хлоп! Хлоп!

– И ета от девичества! – пыхнула Даша и зеленая кашемировая юбка, почти не ношеная, тут же выпорхнула из рук.

– Рыжий, не лезь под руку! Брысь! – недовольничая, Василий шугнул кота.

– Ох-ох! Стыдобище, а не сарафан! – продолжилась ревизия вещей. Пару раз одеванный сарафан из дорогой бархатной ткани улетел следом за юбкой.

– А-а-а… В зевоту клонит… С чего бы ето? – раззевался Василий.

– Все до одной одежки давнишние! – молодица метала добротные наряды из сундука.

– Эх-ма! Когда погода устоится? – посетовал муж, ни единой клеткой нерва не реагируя на претензии жены.

– Вась! Ты взгляни! Взгляни! – позвала Даша, пытаясь оторвать мужа от его занятий. Однако не последовало никакой реакции.

– А-а-а-а… Так и тянет рот на зевоту… Поди, на непогоду…

– Ох, ох, ох! А ся кофтенка мне вовсе не личит! Ха-ха! Ета юбка вообще маменькина, – звонко увещала Даша. – О! А сей сарафан уж и не помню, с каких годов!

Добротные одежки, вихляясь пестрыми птицами, разлетались по всей горнице. Сама же Даша была в простом сарафане и льняной вышитой рубахе с подкаченными рукавами, оголившими красивые справные руки.

«О-о-ох, баба! До чего же ты несносна, – кипел в душе Василий, не проявляя внешнего недовольства. – Доняла уж, доняла! Так и норовит до нутра достать!»

Умостившись на лавке, позевывая, Шуйский сосредоточенно пересматривал наконечники и аккуратно укладывал стрелы в колчан, отгородившись молчанием от «бзиков» жены. У него под боком уютно разместился дремлющий рыжий кот, задравший от жары кверху лапки. На столе пузырился кувшин с узваром из разной сушки.

– Порядок… Стрел к сезону в достатке. Наладить бы самострел… Тогда и… охота буде, – удовлетворенно пробормотал Василий.

– Божечки! Дожилась боярская дочка! В сих нарядах совестно показаться в церкви на людях! Поди, следует раздать тряпки дворовым девкам, да идти кланяться родному батюшке…

– Вот те, на! Навострился… барин в лес! А гончих псов подкупить!? – всколыхнулся Шуйский. – У кого же… У кого…

– Не откажет же батюшка родной дочери… на новый наряд! Кинусь в ножки! – пытаясь задеть Шуйского, твердила Даша.

Сопровождая разлетавшиеся наряды острыми словечками, молодица колко посматривала на мужа, но тот, как ни слышал! Даша надула губки и закопалась в сундуке, заворошив новую партию нарядов.

– Пожалуй, псы ценятся у Кляпова… Угу… Точно, у него!

– Стыдобушка, в чем хожу! Как есть, неприглядны одежки! А вязаные юбки и фуфайки куда годятся? Глядеть не на что! В нищенки обернулась у родного муженька!

– Пожалуй, следует заказать еще стрел, – размышляя о своем, невозмутимо прошамкал Василий.

– Толстокожий! Ничем не пронять! – дерзко глянув на мужа, со стоном вылетело у Даши.

А Василий, как не слышал! Время от времени Шуйский наливал в деревянный ковшик узвар и упоенно смаковал.

– Дарь… юш… ка, – опустошив ковш, промычал он, отдуваясь. – Вели бабам в другораз добавить в узвар больше груш дички.

– Ишь, чего схотел! В другораз и сего не будет – вышла вся сушка! Не больно проворны твои работники, жидки поставки из деревни!

– Один раз жи-и-идко, в другораз – как бы и…

– Уж холода на носу, а у нас в амбаре токмо мышам простор! – посетовала Дарья. – Да и мышки повымрут от голода! Василий, известно тебе, скоро ль селяне доставят продукты?! – колко запытала Даша, пытаясь донять мужа.

– Доставят… Тебя то не касаемо, – недовольно проворчал Шуйский, сердито зыркнув на жену.

– А что меня касаемо?! – взвизгнула Дарья, упершись взглядом в неподвижную спину мужа. Подернув плечом, Василий пропустил возглас жены «мимо ушей». Более того, добродушно обратившись к Даше, осадил ее пыл:

– Ох, душенька, у меня чуйка! В сем году удастся охота. Отведем с Иваном душу! – весело подмигнув Дарье, крякнул он.

Дарья удивленно посмотрела на него и обидчиво шмыгнула носом: не зацепить! Василий же продолжил изучение наконечников:

– Кх… Мастерская работа! – со знанием дела бормотал он.

– Поди, таковой остроты мало кто откует…

– Все раздам! До нижней рубахи!! В нищенки пойду! – запальчиво выплеснула молодая женщина. – Вася, не спросясь тебя, все раздам!

А сама – швырь! Швырь! Швырь, чтобы ненароком угодить по муженьку.

– Раздавай… Мне како дело, – отстраняясь, хмыкнул Василий Шуйский, двинув плечами. – Сарафаны… какие-то… Нашла о чем… баять, – ерзаясь, недовольно пробормотал он себе под нос. – Наконечники, само собой, отменные…