Леонид Митин - Живее живых. История Эшлера. Роман в двух частях

Эшлер помешал грешников, чтобы пламя лучше охватывало их, прожаривало со всех сторон, и случайно наткнулся на Торквемаду. Эшлер узнал его по его невероятно большому, наполненному желчным и завистливым любопытством носу, который тот совал в каждое дело. Прискорбная работа – совать нос в чужие дела, но кто-то же должен это делать! Эшлер попросил Люцифера дать ему именно этих на дрова, аргументируя тем, что нельзя пылать, не сделавшись сначала пеплом, да и жечь эти люди любили больше всего.

Однако, пора отправляться инспектировать исполнение желаний. Эшлер накинул черный плащ поверх камзола, взял кошкодер, и отправился на прогулку.

Утренний морской бриз – прекрасное зрелище, сравнимое только с садами Эдема, но особенный смак от этого сравнения появляется после небольшой изюминки иронии. Итак, адский утренний морской бриз – потрясающее зрелище! Величие и благородство в каждой детали, которую сможет охватить грешный взор: нежная, бело-голубоватая мантия небес, расшитая тончайшей золотой нитью, с вкраплениями различных самоцветов, величественно расстилалась над вспенившимся морем. Море только пробуждалось, чувствуя мягкое тепло восходящего солнца, неторопливо волнуясь, разбивала с шумом аплодисментов и литавров волны о невысокий прибрежный утес.

Эшлер стоял у подножия утеса на берегу, где волны мягко и неторопливо омывали каменистый берег, лаская своих бессердечных друзей. Эти камни – сердца тех, кого при жизни предали, чью любовь разрушили о суетливые и подлые вещи, и рядом, вперемешку, сердца самих предателей, ибо подчас открывается при жизни печальное зрелище самоубийства любви в себе во имя добра. Души, не сумевшие совершить подвиг Данко, скитаются теперь вдоль берега свободные, упокоенные ритуалами веры, но отягченные скорбью, привязавшей их к этому месту по доброй воле. Им некуда идти, никто и нигде их не ждет, а здесь они смотрят, как соленые морские воды омывают их окаменевшие сердца. Эшлер смотрел на тени, смотрел на море, и его не покидало странное ощущение, что все эти печали и страдания на лоне безмятежного сосуществования стихий и сил невидимых природы слишком случайны и ничтожны, но при этом все на своих местах, все так, как и должно быть в Аду.

Ожидание превратилось в созерцание. Эшлер перестал ждать друзей, с которыми назначил встречу, и желание встретиться, аффект радости и предвкушения встречи постепенно сменился покоем и умиротворением. Однако, позади послышался звонкий смех, громкие голоса и шаркающие по каменистому берегу шаги. Эшлер обернулся:

– День добрый, друзья, я уже давно дожидаюсь вас. Очень рад видеть вас в прекрасном расположении духа.

– Эшлер, милорд, другого расположения в этом мире у нас и быть не может – приветствуя Эшлера, ответил Иероним – Всем сердцем жажду представить тебе своего друга – Себастьяна.

– Мое почтение и выражение искренней сердечной признательности, а также удовольствию знакомства с вами, милорд, готов выразить вам не пустышками, а клятвенным заверением в своей дружбе, ибо друг Иеронима – мой друг – Себастьян поклонился. Эшлер ответил тем же и с той же учтивостью, увенчанной блестящим чувством такта и ритуала.

– Успешно ли проходит путешествие вашего корабля? – улыбаясь спросил Эшлер.

Оба хором рассмеялись:

– Успешнее и быть не может, милорд. Почту за удовольствие показать вам все, дабы вы, увидев это грандиозное пустяковое дело, тотчас убедились в совершенном успехе нашего предприятия. Более того, милорд, сегодня мы ожидаем пополнение, а посему, пойдемте же скорее в доки – посмеиваясь, но без шутовского кривляния, сказал Себастьян. Иероним улыбнулся, но в глазах его читалась та самая печаль, пригревшая подле себя великого Соломона.

Доки являли собой зрелище английской деревни, жители которой прикинулись сумасшедшими, чтобы не платить налог на строительство и содержание дороги. Жители так перестарались, что дорога была проложена мимо деревни. Они не знали, что метафорически, эта дорога была путем их спасения. В этих же доках было море спешащих людей всех профессий и сословий. Все торопились на корабль. Однако, спешить надо медленно, о чем свидетельствовала таверна с пристроем борделя, носящим громкое название «Сом нам бул». Напротив таверны, по соседству, расположился небольшой и уютный готический костел протестантов и католиков. В тяжелые времена им пришлось соседствовать. Однако, богословские споры так сладки, что протестанты и католики возлюбили бранить друг друга и общим решением решили жить в мире сквернословия и гармоничной ненависти. Увы, жилые дома слишком непохожи, у Эшлера разбегались глаза от их уникального разнообразия: белые стены, пара окон на соседей, дырявая крыша и ромашки на окнах. Лишь трещины и количество соседствующих существ, вроде крыс и клопов, мешали наслаждаться добытым в праведных трудах индивидуализмом.