Виктор Джанибекян - Тайна убийства Столыпина

– Мы подсчитаем, но, вероятно, на это уйдет несколько тысяч рублей, – ответил Абаза, – потом все вернется из огромных прибылей этой продуманной акции.

– Хорошо, я попробую разобраться, – ответил новоиспеченный министр финансов.

Все его попытки понять, в чем тут дело, окончились безрезультатно. В Департаменте казначейства не было никаких следов. Начальник бухгалтерского отделения Дементьев заявил, что на организацию промышленного предприятия было лишь предложение выдать некую сумму из 10-миллионного фонда, но потом от этой мысли отказались. В Государственном банке министру пояснили, что имеется распоряжение управляющего министерством Романова со ссылкой на высочайшее повеление о выдаче ссуды в 200 000 рублей статс-секретарю Безобразову на «известное его величеству назначение». Потом это распоряжение отменили, потому что выдача была произведена из особого фонда Кредитной канцелярии, из прибылей иностранного отделения.

Но и там следов не осталось.

Когда хотят обхитрить, всегда заметают следы.

И разочарованный в поисках истины Коковцов обратился к бывшему министру Витте, чтобы понять, как же были выделены деньги на это предприятие, о котором так хлопотал Абаза.

Тот и внес ясность.

– Вы знаете, Владимир Николаевич, как я боролся против этого дела, как убеждал государя не допускать этой авантюры, потому что наша политика в Корее, занятие Порт-Артура с постройкой южной железнодорожной ветки Китайско-Восточной железной дороги и сама концессия на Ялу стали причиной войны с Японией. Вам советую отказаться от этого дела и под каким-либо предлогом найти способ передать его в другое министерство. Деньги все равно придется заплатить, но лучше пусть это делает кто-то другой, а не вы.

Витте припомнил, как в бытность министром финансов он спорил с министром иностранных дел Муравьевым по вопросу занятия Порт-Артура и как против него выступал Куропаткин. Поддерживал его только Тыртов. Тогда как и сам государь выступал против Витте и морского министра.

– Я понял вас, – сказал Коковцов своему бывшему начальнику. – Хорошо, что вы меня предупредили.

Но на этом история не закончилась.

В тот же вечер министра посетил бывший его лицейский товарищ В.М. Вонлярлярский.

– Что ты делаешь, Володя? – недоумевал он. – Ты же отбираешь у нас деньги!

– Ты тоже?

– Да, и я. И Абаза, и государь, что самое главное, и статс-секретарь А.М. Безобразов, бывший мой однополчанин по кавалергардскому полку, все мы в том деле. С последним я тебе советую познакомиться поближе. Это энергичный человек, и знакомство будет тебе не столько приятным, сколько полезным.

И Коковцов узнал если не подробности финансовой операции, то саму ее суть. Государь, великий князь Александр Михайлович и граф Алексей Павлович Игнатьев вошли в это выгодное, на их взгляд, дело, рассчитывая получать прибыли, но сколько каждый из них вложил, Вонлярлярский не сказал. Но какое это имело значение, главное состояло в том, что окружение государя втянуло его в сомнительное финансовое дело и теперь он смотрел на отношения с Японией на Дальнем Востоке совсем в ином разрезе.

Коковцов последовал совету Витте. Когда ему представилась возможность побывать с докладом у Николая II, он попросил государя передать финансирование дела на Ялу в другое ведомство.

Государь охотно принял предложение.

– Это очень хороший исход, – шутливо заметил он, – так как теперь никто не будет жаловаться на вашу скупость. Да и вы сможете легко критиковать чужую работу, нежели сами будете и расходчиком, и казначеем.

На другой день от государя поступила записка: дело передать графу Игнатьеву.

А теперь о войне с Японией. Начата она была в невыгодное, конечно, для России время – Амур замерз и не мог служить для перевозки грузов и войск, а пропускная способность только что построенной железной дороги была небольшая. Хотя дорогу сдали в эксплуатацию, недоделки остались и она едва пропускала четыре пары поездов. Как сообщало Министерство путей сообщения, для ликвидации «недоделов» необходимо было пустить еще немалое количество вагонов и поездов.

Война вызвала народное недовольство, недовольство вызвало революцию. А началась первая русская революция с Кровавого воскресенья.

За несколько дней до этого воскресенья произошел непонятный случай.

На Дворцовой площади было подготовлено место для крещенского водосвятия. Освящал митрополит. Присутствовал государь. Как и положено, по традиции с противоположной стороны Невы ударила пушка Петропавловской крепости. Стреляла она холостым зарядом, и потому особого внимания к ее выстрелу обычно не было – ну бабахнуло орудие, ну раздался гром. На сей раз вышло все иначе. Выстрел был боевым. Снаряд не попал в государя чудом. Полиция произвела расследование и сделала вывод: произошла случайность. Дело, понятно, замяли.