Юрий Торубаров - Василий Тёмный

– Садись, князь. – Фотий кивнул на свою повозку.

Пропустив вперед Фотия, он залез за ним, сказав, что жарко в повозке и дверь не стал закрывать: пусть дивится, сколь у меня народу. Проехав мимо него, митрополит сказал:

– Сын, князь Юрий! Не видывал я никогда столь народа в овечьей шерсти.

Князь понял, что митрополит этим хотел сказать, что люди, одетые в серьмяги, никчемные воины.

Встреча проходила в светлице княжеских хором. Была середина лета. Стояла жаркая погода. Окна, двери были открыты настежь. Прохладный ветерок спасал от жары. Митрополит уселся поудобнее.

– Как, князь, тут устроился?

– Да, как видишь, владыка. Жить можно.

– А твоя-то церковь, того и гляди, рухнет. Ее еще Ярославич ставил. Так она и не обновлялась

– Ты, владыка, прав. Сделаю. Обязательно сделаю. На то те мое княжеское слово.

– Хорошо, сын князь Юрий, но как думаешь, че меня привело в етот край.

Юрий хитровато посмотрел на Фотия.

– Да, думаю, давненько здесь не бывала митрополичья нога Надоть жить посмотреть свою паству.

Фотий усмехнулся.

– Велика земля Русская, везде не побывать. Знашь ты, князь, зачем я суды прибыл, не хитри. И людей ты мне показал: мол, гляди, митрополит, кака за мной силища. Не уж те, князь, не жаль этих людей. Вот скажи мне, пошто отец твой, ся не жалея, бился со злым ворогом? – сказав, Фотий пристально стал смотреть на князя. Лицо его порозовело, глаза почти не мигали.

– Ну… чеп дань не платить, свободу получить, – как-то неуверенно ответил Юрий.

– Это ты верно молвил, князь. Но для кого своих людишек показал? – Лицо Фотия вновь окаменело.

– Че ты хошь, владыка? – спросил князь.

– Хочу, чеп ты подписал вечный мир.

– Не-ет, владыка! Прости! Ты скажи мне, пошто не выполнил завещание моего отца? – Глаза князя сощурились, брови сошлись на переносице.

– Сын мой, князюшка! Да когда твой отец, светла ему память, – митрополит перекрестился, – писал свою бумагу, у Василия не было дитяти. Еслиф Русь вновь пойдет на отчину да дедину, че будет. Пошто татарин нами овладел? – Митрополит даже изогнулся, стараясь заглянуть в глаза князю.

Тот молчал.

– Молчишь. А знашь, че русские князья грызлись меж собой хуже голодных собак. Брат шел на брата, сын на отца, дядю… Ты етого тоже хочешь?

Но князь продолжал отмалчиваться.

– А народу ето надоело, ты бы поездил, – заговорил митрополит, – по нашим церквам, услышал бы, чего народ говорит. Жаль, что не все князья ето слышат. Но священство услышало глас народа, а ето глас Божий. Русь должна быть в едином кулаке. Тогда Русь выстоит в борьбе с врагами, а смерды смогут спокойно обрабатывать землю, кормить тя, князь, да твое воинство. Ты че, князюшка, молчишь? Аль не согласен?

– Не согласен, – ответил наконец князь.

Митрополит посмотрел на кувшин, на стенах которого искрились капли от налитого холодного кваса, протянул к нему руку и глянул на князя. Тот сидел истуканом, упорно глядя в одну точку. Владыка плеснул в бокал кваску, сделал несколько глотков.

– Жаль, коль не договорились. Смотри, сын князюшка, как бы каяться не пришлось. Ну, прощевай.

Князь сделал попытку проводить владыку, но тот поднял руку:

– Не надо. – И, стуча посохом, направился к двери.

Проезжая мимо церкви, он увидел там множество народа. Заметив, что повозка владыки прошла мимо, народ изумился.

– Че ето, братцы, – раздались голоса.

Бабы завыли:

– Горе нам! Горе!

Не прошло и суток, как в Галиче начался мор. Первой жертвой стала старая Евлатия. Шла бабка по дороге. Вдруг ей сделалось плохо. Подошла она к плетню, схватилась за него крюкастыми пальцами, да не удержалась. Ноги подкосились, и она упала на землю. А изо рта пошла пена. Подскочил народ, толпа быстро собралась. А тут вдруг старик Ульяных точно так же на землю повалился, пена изо рта, только успел промолвить:

– Антихрист ки…

И голова упала набок. Не успела толпа опомниться, как из избы Авдоха выбежала и голосит, что муженек ее невесть от чего преставился. Понял народ, что проклят. Только кем, пошто митрополит мимо проехал. Когда вечером к князю зашел его дворский и тот услышал от него, что народ мрет, словно мухи на морозе, Юрий побледнел. И он вспомнил владыкины слова: «Смотри, князюшка, как бы каяться не пришлось». И в подтверждение этих слов вдруг у его ворот на ночь глядя стал собираться народ. Догадался князь, что привело их к его двору. Мелкой дрожью задрожал. «Взбунтуются люди, а защитить тя некому». Воины его по деревням разосланы. Кормиться – надо. Ничего не остается князю, как идти к народу. Вышел он, держа факел в руке. Толпа грозно молчит.