Михаил Ишков - Тит Антонин Пий. Тени в Риме

– Прежде всего мрак и порожденную им тень, – возразил Луций. – Этот Антиарх… то есть Сацердата… то есть Епифаний…

Император продолжил список:

– Он же Марк-потрошитель… Это имя он носил до того, как дезертировал из Десятого вспомогательного легиона, а Епифанием стал, когда покушался на меня в Антиохии.

– Теперь он подался в чародеи, – ответил Луций, – а то и в небожители.

Адриан удивился:

– Ишь куда замахнулся!..

Затем император неожиданно напрягся, повысил голос:

– И все же где Антиной?!

В этот момент вбежавший Мацест доложил, что юноша, выскочив из зала, заявил, что император повелел ему проследить за Антиархом.

– Как это? – изумился император.

Мацест доложил:

– Антиной отвязал ялик и бросился в погоню за преступником.

– Он с ума сошел?! Вернуть немедленно!!!

Император бросился к выходу.

Все толпой устремились за ним.

Выбравшись на верхнюю палубу, император бросился к правому борту, обращенному в сторону реки. Мацест указал ему на парус, поднятый на ялике, который, убыстряя ход, двигался к противоположному берегу.

Адриан бросился вдоль борта:

– Немедленно раздобыть лодки и в погоню!

Он перебежал к противоположному борту и неожиданно наткнулся на сидевшего на корточках негра.

– Кто это? – закричал император.

– Раб Антиарха…

– Пытать огнем!

В следующее мгновение Исфаил неожиданно выпрямился, скинул темную накидку, отчего вокруг стало еще темнее, выхватил нож. Обрезав веревки, он оттолкнул императора. Два гвардейца, бросившиеся ему наперерез, не сумели задержать его.

Негр с разгону, ногами вперед, бросился в воду.

– Лук!!! – закричал император. – Луки, стрелы…

– Все готово! – доложил Теренций, затем скомандовал: – Наложить стрелы. Цель в воде.

Два лучника в поисках спрыгнувшего раба даже перегнулись через борт, однако Исфаил вынырнул на таком неожиданно большом расстоянии от галеры, что стрелки на мгновение опешили.

Со скоростью крокодила негр мчался вдогонку за яликом. Пока лучники меняли прицел, тот сумел отплыть на значительное расстояние.

Что могли поделать с негодяем две стрелы, даже пущенные самыми опытными стрелками, с рассекающей воду, едва угадываемой на поверхности воды тенью?

Адриан, вцепившись в поручни, напряженно вглядывался в темноту.

Наступила протяжная угнетающая тишина.

Вот колебания воды и светлые пузырьки настигли ялик. Тот неожиданно качнулся, затем парус нехотя лег на воду.

– Не-е-ет! – закричал Адриан. – На помощь!! Теренций, поднимай якоря!..

Теренций отвел глаза. К императору бросился один из легионеров и доложил:

– Мы подогнали лодку, государь. Гребцы готовы.

– Вперед! – закричал Адриан и первым побежал к лодке.

Толпа, вначале активно сочувствующая поиску утонувшего в Ниле мальчишки, спустя некоторое время начала расходиться. Сабина, поддерживаемая Луцием, спустилась в свои покои.

У дверей она поинтересовалась у претора:

– Что этот противный старикашка твердил насчет судьбы, которая якобы будет немилостива к императору?

Луций доверительно объяснил:

– Несколько дней назад, в одном из дальних храмов императору было вынесено предупреждение о подстерегающей его опасности. Отвратить ее можно только в том случае, если кто-то из самых близких его друзей или воспитанников не отважится принести себя в жертву.

Сабина задумалась, потом кивнула:

– Пророчество сбылось. Об этом надо оповестить Рим. И заодно, – приказала императрица, – прими меры, чтобы ни ты, ни я не были замараны этой историей. – Потом с едва скрываемым облегчением добавила: – Теперь у тебя, Луций, нет соперников.

– Живых – да, а вот мертвых…

– Ты полагаешь…

– Да, государыня, я полагаю, что эта смерть мало что решает в смысле астрологического прогноза.

Из письма императора Цезаря Траяна Адриана Августа вольноотпущеннику Аквилию Регулу Люпусиану:

«…Прощай, мой друг. Разлука печалит меня, но ты прав – прошлое не вернешь. Ты писал, что при виде бездыханного тела твоей возлюбленной прежние увлечения перестали волновать тебя. Я сочувствовал твоему горю, Лупа.

Посочувствуй и ты моему.

Всего несколько дней назад я был счастлив, как может быть счастлив человек, излечившийся от болезни и защитивший самое дорогое существо, которое ему доверила судьба. Мы охотились, и я заслонил собой Антиноя, когда тот споткнулся и упал на землю, а обезумевший от ран лев бросился на него. Я принял дерзкого хищника на копье и свалил наземь.