Галина Пономарёва - Щит и вера

Григорий весь переговорный клубок уже выучил наизусть. Приедут япошки, проедутся вдоль дороги, всё просмотрят, потом – в штаб с очередным протестом. Якобы под предлогом охраны дороги размещается не охранная служба, а регулярные войска. Следом приезжали китайцы, говорили, что охрану дороги возьмут на себя, что войска русских должны быть выведены согласно договору немедленно. Так завершился 1902 год.

В начале января 1903 года, утром, как всегда, пожаловали японцы и китайцы, но было их много, сопровождали делегации войска, чего раньше никогда не было, численностью не меньше полка. Патрульная служба об этом донесла в штаб. Однако японцы открыли огонь, вероломно вторгнувшись на территорию русского гарнизона. Японцы вели прицельный огонь по всем охранным, патрульным постам и по штабу.

– Война! Это война! К оружию! – неслись крики со всех сторон.

Было совершенно непонятно, что происходит. Почему японцы стреляют? Японцам удалось быстро отделить штаб и дом офицеров от солдатских казарм, которые остались без командиров. Конечно, русский гарнизон размещался иначе, в отличие от маршевого похода армии, и это усугубило и без того проигрышную ситуацию. Однако ежедневные учения взяли своё, и без всякой команды солдаты полка открыли огонь и вступили в бой с японцами. Несколько десятков русских солдат были убиты. Мужественно действовали и офицеры вместе со своим командиром. Но внезапное мощное нападение на русский гарнизон достигло своей цели. Сопротивление было сломлено, солдаты разоружены. Бой продолжался больше суток.

После завершения боя всех раненых и оставшихся в живых солдат и офицеров выстроили на плацу. Полковника Лисовского не было. Японский офицер – видимо, старший по званию – через переводчика сообщил, что русские нарушили договор о выводе войск из Китая, этим они вынудили китайские власти обратиться в японскую миссию для оказания помощи в разгроме русских оккупантов, захвативших незаконно территорию Китая; что с этого момента русские солдаты как военнопленные передаются китайской стороне, а охрана строящейся железной дороги будет обеспечена китайской властью.

Так для Григория начался плен. Их разделили на небольшие группы и в сопровождении японских солдат стали увозить по железной дороге в разные стороны. Боль, стыд за беспомощность, за происходящее, непонимание того, почему так всё произошло, бередило душу. Больше Гриша никогда не видел своих однополчан, никогда не узнал он об их судьбе, но всю свою долгую жизнь он помнил их лица, их имена, помнил тех, с кем пришлось служить в чужой земле целых двенадцать лет. Такого не забудешь.

Это был не просто плен. Тридцать человек, среди которых был Гриша, продали в рабство китайскому помещику, выращивавшему рис в долине реки Хуанхэ (Жёлтая река), который, алчно торгуясь на привокзальной площадке в Пекине, приобрёл дешёвых, сильных русских рабов. Китайцы-надсмотрщики заковали купленных рабов в колодки, соединив их цепью, и в таком жалком виде погнали в поместье хозяина. Движение продолжалось несколько дней.

Когда чиновник торговался с помещиком, Степана, который был вместе с Григорием, чуть не продали мандарину (чиновнику). Гриша вмешался в торг и сказал своему покупателю, что Степан – мастеровой и может выполнять много работ. Покупатель и продавец удивились знанию китайского языка русским солдатом, что побудило чиновника назначить за него более высокую плату. Но Григорий и Степан остались вместе.

Больше русские рабы никогда не видели своего хозяина, но и его надсмотрщиков было достаточно. Всех их поселили в сарай, это даже жилищем назвать было нельзя, скорее большой шалаш. Колодки снимались только на период работы. Климат здесь был другой. Высокая влажность от реки, серые туманные смоги, изнуряющий гнус и работа от рассвета до ночи ослабляли пленников. Светало рано, часов в пять всех рабов уже выгоняли на реку, на которой они находились около восемнадцати часов непрерывных работ. Кормили один раз по завершении дня. Кроме русских было много китайских рабов, их продавали, чтобы прокормить остальных членов семьи. В виде пищи давалась баланда с рисовой водой и небольшой кусок рисового хлеба. Урожай риса снимался четыре раза за год. Садился он почти в воду. Человек во время посадки стоял по щиколотку в мутной илистой воде, строились специальные каналы, через которые вода поступала на поля. Так весь год и стояли в илистой грязи. Китайцы, с ранних лет привыкшие к лишениям и способные довольствоваться скудной пищей, сносили всё молча. Русские же солдаты изнемогали от палящего солнца, задыхались от душной влаги, страдали от гнуса и голода. Свирепствовали эпидемии, особенно косила людей лихорадка. Сначала заболело несколько человек. Затем эпидемия приобрела массовый характер. Китайцы называли эту болезнь жёлтой лихорадкой, боялись её и считали смертельной. Как только появились заболевшие, они стали кричать и жалобно просить увести русских в другое место. Надсмотрщики, конечно, кроме как избивать их кнутами, больше ничего не сделали. Китайцы сбились в одной стороне и просили русских не переходить свою часть сарая.