Галина Пономарёва - Щит и вера [litres]

1666 год. Государь Алексей Михайлович назначил совет Боярской думы. Более десятка представителей знатных боярских родов шумно вошли в Грановитую палату Московского Кремля. Афанасию Тихоновичу, как думному дьяку, было поручено государем подготовить Указ о защите веры русской. Афанасий с волнением ждал думского решения, хотя Собор святителей России и Православного Востока уже осудил всех не покорившихся новым обрядам и новоисправленным книгам. Теперь Дума определит меру наказания раскольникам. Бояре расселись по своим скамьям. Многие из них не поддерживали начинания Патриарха Никона. Вот боярин князь Юрий Алексеевич Долгорукий и дворянин Дмитрий Лопухин, в приказе коих трудился Афанасий Зыков, громко ведут споры насчёт предстоящего решения. Боярин явно не разделяет нововведений. Огромная палата со сводчатыми расписными золочёными потолками и облачённые в дорогие одежды члены государевой Думы ждут часа начала заседания. А пока идут волнительные разговоры между думскими. Вскоре организованной группой вошли окольничие и думные дворяне.

– Сколь многочисленна стала Боярская дума, – размышлял Афанасий Тихонович, – а ведь ещё пару лет назад число думных бояр составляло всего семь человек, несколько думных дворян и всего четыре дьяка. Нынче возрастает значимость государева люда, заслужившего право заседать в Боярской думе. Хоть бояре и сохраняют своё превосходство, но царёвы продвиженцы – окольничие да дворяне – не меньшую власть возымели.

Афанасий уже пятнадцать лет служил дьяком. Спасибо батюшке, что ещё мальцом отправил к иноземцам науки и грамоту постигать. Прилежный Афанасий овладел письмом и говором на пяти иноземных языках и ныне на них свободно изъяснялся и писал. Рвения к наукам, однако, не заслонили преданность вере своего народа. Дьяк тоже не поддерживал греческое толкование новых духовных книг. Он принимал взгляд Аввакума на сохранение подлинно русских старинных книг и письма. Сомнения мучили его, но верность государю отметала их. Афанасий Зыков понимал предрешённость церковного вопроса.

– А что, слыхали ли вы, православные, что еретик Аввакум вновь возвращён государем в Москву и ждёт царёва повеления касаемо своего живота? – обратился к собравшимся боярин Дмитрий Алексеевич Долгорукий.

– Надо бы его в патриархи, а Никона – в острог, – продолжил Пётр Михайлович Салтыков, – церкви-то стоят пустыми. Не желает народ слушать службы по греческим книгам, многие влиятельные роды поддерживают Аввакума.

– Это кто же? – спросил кто-то из новоявленных дворян.

– Род Морозовых, Урусовых и ещё ряд московских родов, часть духовенства, да мало ли кто ещё. Церкви пусты на Москве стоят! Бывало ли когда такое! В самые смутные времена церковь уму-разуму учила, а нынче отворачивается от неё народ. Нельзя такого безбожия допускать! Надо вернуться к старой вере! – взволнованно продолжал князь Долгорукий.

Нетерпение собравшихся было прервано появлением государя Алексея Михайловича. Не спеша, с тёплой улыбкой на устах и со смирением в глазах вошёл он на заседание Боярской думы в золочёных одеждах, отороченных собольим мехом, в богато украшенной тафье на голове и мягких расшитых туфлях. Думные бояре и дворяне почтительным поклоном встретили государя, после чего степенно опустились на застланные коврами лавки. Воцарилась тишина, свидетельствовавшая о почитании и преклонении служителей Думы перед государем. Алексей Михайлович медленно опустился на царский трон, взяв в руки скипетр и державу. Афанасий Тихонович продолжал стоять перед царём согласно установленному порядку.

– Садись, садись Афанасий Тихонович, да приступай к своей работе, – обратился к дьяку Тишайший.

После сих слов Афанасий приступил к бумажному делу, взяв заранее подготовленные перо и бумагу. Место его находилось поблизости от сидения князя Долгорукого, в приказе которого он и нёс службу государеву. Трудился Афанасий исправно, поэтому всё чаще ему поручали вести дела важные, вовсе даже не связанные с приказным делом. Благодаря своему покровителю, а также образованности дьяк Афанасий Тихонович Зыков быстро продвигался по службе. Он уже был первым дьяком в своём Судебном приказе и фактически работал за судью. Вот и дела вёл важные, государственные, требующие знания государственных дел и осведомлённости в самых различных областях. Царь хоть и самодержцем писался, однако без боярского совету не мог ничего делать. Цари «всея Руси» разделяли свою власть с Боярской думой. Она утверждала вместе с царём «уставы», «уроки», новые налоги.