Денис Кремнев - Солдатская доля. Роман о такой далекой, но такой близкой войне

– Ишь ты, гусь! Сейчас мы тебя потрепаем! – бросил в сердцах Зорин.

Спустя минуту прозвучала команда:

– Тяни!

Втроём бойцы что есть сил дёрнули за верёвку. Тихо сработать не получилось, раздались выстрелы. Старшина с бойцами выскочили из-за дома и удостоверились, что стрельбу начал уцелевший автоматчик. Его тут же урезонили морпехи, сидевшие в засаде. Офицера с мотоциклистом добили сразу же, нужды в «языке» никакой не было. К тому же, немецкого никто не знал.

Важный гусь теперь смотрел тоскливым омертвевшие взглядом в безоблачное небо, от вальяжности не осталось и следа. Его холодные руки мгновенно покинула кожаная отпечатанная папка.

Через полчаса папка уже была вскрыта Рожновым. С десятков листов, отпечатанных на машинке, и топографическая карта, – всё её содержимое. Уложив содержимое обратно, Рожнов произнёс:

– Хрен его знает… Доставим к своим, там разберёмся.

Держать путь командир приказал к Мамаеву кургану. По ночам оттуда явственно слышалась стрельба и разрывы гранат, шли бои, – значит, там стояли наши. Город не сдавался.

Стёпка, узнав об отходе морпехов, расстроился:

– Как же мы теперь без вас…

Алексей утешал его:

– Не вешай нос, богатырь… Немцев выбьем из города, тогда и увидимся.

И задорно щёлкнул по носу мальчугана.

Выходили на рассвете. Группами по четыре-пять человек, стараясь не пересекать простреливаемые перекрёстки, солдаты шли к своим. Унылая картина разрухи, трупов, к этому прилагалась ещё и запах разлагающейся плоти, – вся эта обстановка действовала на бойцов удручающе. «Идём к своим!» – этот призыв, лишь эта мысль поддерживала их.

Наткнулись на немцев неожиданно, будто злой рок сыграл с ними свою шутку. В одном окопе лицом к лицу, русских оказалось больше, но к немцам подошло подкрепление. Гулко запрещали пулемёты. Комроты скомандовал:

– Все в укрытие!

Заняли полуподвальное помещение. Фундамент был настолько крепким, что не поддался ни бомбам, ни минам. Из узких прямоугольных окон бойцы отстреливались от врага. По всей видимости, немцев было около роты, огрызалось несколько пулемётов.

Капитан-лейтенант пробежался вдоль окон подбадривал бойцов. Он тут же определил, что бойцы забрались наглухо, с торцов подвала выхода не было. Это озлобило его.

Подбежав к проёму, он высунулся по грудь и строчил напрямую из трофейного «шмайссера». Прошло меньше минуты, перестал стрелять, запрокинул голову. Автомат вывалился из рук, тело грузно упало на бок, каска звонко ударилась о кучу камней.

Старшина первым заметил гибель командира, подскочил к нему, повернул голову. Вместо правого глаза зияла огромная кровавая дыра- пуля попала точно в глазницу.

Кудрин ошалело смотрел на труп командира, затем резко вскочил на ноги, его впль заглушил местами стрельбу:

– Комроты убило!… Беру командование на себя!

Затем ещё более громко:

– Внимание! Цепью повзводно, бегом, ааааарш!

Смерть командира потрясла всех солдат, многие находились в состоянии аффекта, рота поднялась и пошла под убийственный огонь.

С отчаянием обречённых, с яростью загнанных в ловушку зверей… Немцы явно не ожидали такого храброго безрассудства. Они подошли слишком близко к оборонявшимся. Морпехи потеряли несколько человек от пулемётного огня и слились с противником в рукопашной схватке.

Емельян плохо соображал, что вокруг происходит- его вытащила наружу толпа общей ненависти. Он действовал стремительно и рефлексивно, совершенно не думая о том, что его ранят или убьют. О таком исходе забываешь как-то в пылу боя, ведь видишь рядом с собой своих же собственных товарищей, они бегут рядом в одном с тобой строю, очень надеясь на то, что соседи слева и справа не подкачают, под страхуют вовремя, не дадут пропасть. Каждый вправе был надеяться лишь на чувство товарищества.

Он бежал и совершенно отчётливо видел куда, по направлению к гитлеровскому пулемётчику. Отчётливо различал глаза, зверский оскал его лица, напряжение скул, ясно различал и чёрный воронёный ствол пулемёта, который медленно передвигался. Емельян уже физически ощущал, что враг довернёт пулемёт в его сторону, пули вылетят из ствола, пробьют грудь навылет в нескольких местах, а одна, возможно, даже попадёт в голову, и он рухнет среди руин Сталинграда вдали от родной и любимой Сибири…

Зажмурив он в ярости глаза, но чья-то неведомая сила заставила вновь раскрыть их. Пулемёт молчал, свесив свой ствол вниз с насыпи, его хозяин лежал рядом ничком. Чья-то шальная пуля достала фрица и спасла Емельяну жизнь.