Алексей Иванов - Опыт № 1918

– Философ Орнатский! – снова подсказал Кобзарь.

– Это его что, зовут так – Философ? – удивленно спросил Урицкий и, не дожидаясь ответа: – Так вот этот самый Философ, который, кстати, приходил в наш Петросовет и умолял оградить его от каких-то «экспроприаций», распространил подлое и гнусное послание и, мало того, решил, как донес нам агент, строить под Казанским собором подземный храм, «увековечить», видите ли, «невинно убиенных»! А мы, я имею в виду и себя, но прежде всего Глеба Ивановича Бокия, который убедил Бонч-Бруевича не предпринимать никаких мер по пресечению этого… – Урицкий махнул рукой, подыскивая слово, – этого черносотенного шествия… Мы не просто бездействовали, но раздавали патрулям памятки, чтобы они не препятствовали, не противодействовали силой… Движение транспорта было остановлено!

– По нашей информации, – негромко сказал в паузе Бокий, – в крестных ходах участвовало от двухсот тысяч до полумиллиона верующих.

– Безоружных верующих, – погрозил кулаком Урицкий. – Безоружных! А я что-то безоружных патрулей и разъездов не встречал! – он замолчал, словно ожидая возражений. – Продолжайте! – и снова растворился во внутренних покоях бывшей квартиры градоначальника.

– Товарищи, я коротко! – Кобзарь попытался урезонить молодежь. – Дайте же закончить!

– Барановский, что за кабак на совещании? – Бокий чуть повернулся к Барановскому и проговорил это совсем тихо, но зал сразу, будто услышав команду, затих.

– Коротко! – воспользовался паузой Кобзарь. – Есть мнение создать специальный подотдел в нашей Чеке по работе, а точнее, по борьбе с религиозными организациями. И возглавить этот подотдел на первом, так сказать, организационном этапе поручено мне. Всё у меня!

– Кстати, – Бокий остановил Кобзаря в дверях, когда они выходили после совещания. – Дайте-ка мне адресочек этого вашего церковного агента. Он мне понравился. У него хороший стиль.

Хевра гуляла у Чванова. На Большом, только что переименованном в проспект Карла Либкнехта. Труднопроизносимое имя этого неизвестного героя развлекало публику, многие старались его выговорить и очень смеялись, потому что получались разные смешные слова. Даже барышни, которые особенно активно гуляют от «Молнии» до «Томаса Эдиссона», шутят по поводу этого таинственного Карлы. Барышень сегодня погуще, и всё приличные, не последние биксы какие-нибудь. Прогуливаются, кто давши чуть для куража, кто слегка под марафетом. Так, не сильно, «для блеска глаз». Гуляют кто парами, кто в одиночку, рассматривая фотографии из всех 24 серий кино с Гарри Пилем, – в каждой серии он спасает худосочных американок с искусственными зубами, которых на Большом не взяли бы даже на час. Так кажется барышням, а они вкусы Большого, извините, Карла Либкнехта, знают хорошо.

Гуляли у Чванова, как всегда перед большим делом. И еще потому, что Лёнька Ёлочки Зелёные, главарь хевры, любил струнные оркестры. И они любили щедрого Лёньку, а потому сами, без заказа играли то романс «Черная роза», то все не выходящую из моды «Мама, мама, что мы будем делать?», то «Мы со Пскова два громила».

«Черную розу» пела цыганка Виолетта, она же бывшая Ксанка-бикса с Ситного, она же… впрочем, сейчас это никого не интересовало. Особенно когда она на словах «Полны предчувствий, мы оба молчали» вместе со скрипачом Гарри (он же Гриша Гольденцвейг) сходила с низенькой, в шажок высотой, сцены и шла к столику Лёньки Ёлочки Зелёные, на ходу красиво затягиваясь модной черной сигаретой (с самой Америки везут, контрабандный товар!), и на словах «Так плакать хотелось, но не было слез!» могла чуть-чуть присесть к Лёньке, чтобы в разрезе черного с красным платья нога открылась до самого колена.

Лёньку нога не очень волновала, он слушал еврея по кличке Бимбер, пил мало, в основном пиво, ел и того меньше, просто закусывал пиво соленым горошком. Бимбер напрашивался в дело, предчувствуя хороший куш. Еще третьего дня, когда хевра ушла из «Лонд о на» на углу Среднего проспекта и 8-ой линии и на извозчиках отправилась в «Олень» на Шпалерке, к Бимберу подошел мальчик-половой и, стрельнув глазами в сторону двери на кухню, сказал одно слово: «Ждут-с!» В комнатушке возле кухни, с застекленным окном в нее – как-никак, а повара глаз хозяйский должны чувствовать! – сидел хозяин «Лонд о на» Алексей Спиридоныч.

– Два разговора, Ён Юльич, – сказал хозяин, никогда не называвший Бимбера по прозвищу. – Первый: сейчас сюда едут чекисты. Но две-три минуты у нас есть. Второй: Алексей Иваныч ищет медвежатника Мишу для дела.