Луи Мари Энн Куперус: Ксеркс

Как выяснилось потом, шум поднял торговавший бронзовым товаром сикионец, обнаруживший, что со столика, на котором он разложил свой товар, пропала небольшая, но ценная лампа. Взгляд его сразу выделил среди дюжины с лишком окружавших его прилавок людей стройного мальчишку в восточной одежде; и поскольку ловкость рук сирийских рабов успела войти в пословицу, сикионец немедленно сделал свой выбор:

— Хватайте варвара-вора!

С этим криком он подпрыгнул и вцепился в одежду предполагаемого похитителя светильника. Богатая и тонкая одежда, разорвавшаяся под руками торговца, помогла парнишке улизнуть, однако зеваки немедленно схватили беглеца и потащили его к сикионцу, уже приготовившемуся приказать обыскать незадачливого грабителя, но, увы, как раз споткнувшемуся возле своего столика о пропавшую лампу, должно быть просто свалившуюся на землю. Умиротворённый находкой торговец был уже готов отпустить мальчишку, однако один из находившихся рядом спартанцев не проявил желания успокоиться.

— Он вор, этот варвар, вор и лазутчик! — завопил спартанец. — Он выбросил лампу, когда понял, что его застукали! Ведём его в храм, к распорядителям игр!

Волшебное слово «лазутчик» тотчас развязало языки и страсти в толпе. Несчастного парня вновь схватили и принялись толкать в бока, осыпая градом вопросов:

— Чей ты раб? И почему находишься здесь? Где твой хозяин? И где ты взял эту заморскую одежду и тюрбан с золотыми кружевами? Признавайся немедленно, пока ответ не выбили из тебя кнутом! Какое бесчинство ты собирался учинить?

Пленник, если даже он понимал по-гречески — что было сомнительно само по себе, — совсем потерялся в этом столпотворении. Он тщетно пытался вырваться; в глазах его блестели слёзы. А потом он совершил грубую ошибку. Даже не пытаясь протестовать, он запустил узкую ладонь в алый пояс и извлёк оттуда горсточку золотых — должно быть, для того, чтобы предложить их в качестве выкупа за своё освобождение.

— У раба с собой десять дариков! — завопил докучливый спартанец, так и не ослабив хватку. — Слушайте, друзья: всё ясно как день. Парень, похожий на этого, служит Дексиппу-коринфянину. Молодой негодяй ограбил своего хозяина и убежал.

— Вот оно что! Беглый раб! В храм его! — К спартанцу присоединилась целая дюжина голосов. Вопли пленника уже попросту невозможно было услышать.

— Подождите, добрые граждане, — обратился к толпе человек, чисто произносивший слова на аттическом диалекте. — Отпустите этого парня. Я знаю раба Дексиппа, это не он.

Публика, в основном спартанцы, повернулась, недовольная вмешательством афинянина, однако послышавшееся в толпе имя заставило их сделать шаг назад.

— Кастор и Полидевк… Это Главкон Прекрасный.

Раза два порывисто двинув локтями, молодой человек пробился к парню. Действительно, Главкону могли бы позавидовать боги. Красота и сила слились воедино в его идеальной фигуре. Тонкое, правильное лицо, профиль, словно вышедший из-под рук скульптора, гладкие щёки, синие глаза, густые, коротко стриженные, с рыжинкой, волосы; подбородок не слабый, но и не суровый, кожа, покрывшаяся загаром в борцовской школе, — все эти детали складывались в единую картину, и целое было много прекраснее любой из составных частей! Возбуждённый несправедливостью, он стоял, чуть откинув назад голову, алый плащ изящными складками ниспадал с его плеч.

— Отпустите парня, — повторил он.

На мгновение покорённые его красотой спартанцы сдались. Восточный мальчик прижался к своему спасителю, однако неприятная история ещё не закончилась.

— Слушай меня, афинянин, — вновь начал спартанец. — Не полагайся на свою красоту. Завтра Ликон испортит её. Это или раб Дексиппа, или шпион варваров. В любом случае его следует отвести в храм, так что не мешай это сделать.

Он схватил мальчишку за пояс, но атлет протянул узкую ладонь, схватил спартанца за руку и одним молниеносным движением уложил его на землю. Вскочив на ноги, тот в ярости воззвал к собратьям:

— Афины оскорбили Спарту! К отмщению, мужи-лакедемоняне! Бей их! Бей!

В поднявшейся буре патриотических страстей о мальчике-азиате немедленно позабыли. К счастью, оружия в толпе не нашлось. С полдюжины крепких лаконцев без согласия и порядка набросились на атлета. На мгновение Главкон исчез за размахивающими руками и развевающимися одеждами. А потом золотая голова его вновь мелькнула над толпой: он легко разбросал нападающих. Двое из них уже валялись на спинах и стонали. Остальные, ругаясь, отошли на почтительное расстояние и готовились к новому натиску.