Сергей Сергеев-Ценский - Бурная весна. Горячее лето

– Мне кажется, что-то очень много, так что я даже усомнился: двести тысяч пудов! – вопросительно посмотрел на интенданта поручик, но интендант отозвался, пожав плечами:

– Что же, – большому кораблю большое и плаванье… Я, впрочем, про это дело знаю: интендантство ведь продало Офросимову эти кожи, а не кто другой. Но дело в том, что кожи эти он со своим зятем купил у казны по четыре рубля за пуд и, не успев еще внести за них деньги, которых и не было у обоих компаньонов, – ведь почитай миллион! – перепродал кожи партиями частным поставщикам сапог по двадцать уже рублей за пуд!

– А это уж четыре миллиона! – вставил Ливенцев.

– Вопрос: сколько за пару сапог будут драть с казны эти поставщики? – возмущенно заметил кавказец, а капитан кивнул ему выразительно, добавив при этом:

– Охулки на руку не положат, – будьте покойны!.. Мне кажется даже, что депутаты Шингарев и Годнев внесли вопрос об этих кожах в Государственную думу, и я в свое время читал в газетах, что дело об этом подниматься не будет.

– Вот видите, господа, как воруют тверские и витебские! – с загоревшимися глазами обратился Ливенцев непосредственно к артиллеристу. – Орловским, конечно, не уступают. Но любопытно бы знать, из каких губерний вышли дельцы артиллерийского ведомства, перед которыми, – если верить слухам, – все эти члены Государственного совета – воры просто мальчишки и щенки!

– А что такое? Какие дельцы артиллерийского ведомства? – обиженным несколько тоном спросил капитан.

– Неужели не знаете? – удивился Ливенцев. – А в тылу ведь говорят об этом без утайки. Я знаю, что снарядов у нас не было уже в начале войны, сейчас же их доставляют, конечно, из запасов наших союзников. Тяжелых орудий у нас тоже было очень мало…

– И сейчас мало, – вставил капитан.

– Вот видите как! А между тем ревизия обнаружила, что не четыре миллиона, а целых два миллиарда прикарманили молодцы из артиллерийского ведомства в Петрограде!

– Разве два миллиарда? – счел нужным удивиться интендант, хотя тут же добавил: – Я что-то слышал подобное, но не давал веры: мало ли что болтают!

– Какое же «болтают», когда уж и особая комиссия назначена для расследования этого дела, – возразил Ливенцев, – и возглавляет эту комиссию прокурор рижского окружного суда Якоби!

– Я не читал об этом в газетах, – сказал поручик.

– Еще бы – так вот и напечатали это в газете! – вскинулся на него штабс-ротмистр.

– Слухи верные, так как называют и имена, – продолжал Ливенцев. – Говорят даже, что великий князь Сергей Михайлович, ведающий артиллерийскими делами, пытается сорвать расследование, науськивает на Якоби известного сенатора Гарина, но дело уж получило большую огласку, хотя и в стороне от газет. Если о законной жене иные знатоки жизни говорят: «Жена – не стакан вина – один не выпьешь», то тем более о двух миллиардах можно сказать, что рассовать их можно было только в очень большое количество карманов… между прочим и в карманчик балерины Кшесинской, которую, как всем известно, содержит сам великий князь. Авось расследование выяснит, кто скопился там, в артиллерийском ведомстве в Петрограде, – не немцы ли?

– Сухомлинов, бывший военный министр, как кажется, не из немцев, однако где он сейчас? – вопросом на вопрос ответил Ливенцеву интендант, но кавказец штабс-ротмистр быстро поддержал прапорщика:

– Если даже и не немец, так что из того? Сам не немец, так зато жена немка или в этом роде! А вы знаете, как приказано относиться у нас к пленным немцам? Наши пленные работают у немцев, как черти, а немцы у нас в плену пальцем о палец не ударят. Кто настоял на этом? Александра Федоровна – вот кто! Потому что ярая немка!

– Я тоже слышал довольно пакостную историю насчет валенок, – сказал капитан, – будто бы немцы прошлым летом закупили у нас и вывезли через Финляндию огромную партию валенок… Спрашивается, кто же им продал их и кто позволил вывезти?

– Даже и хлеб вывозили через ту же Финляндию сотнями тысяч пудов, – добавил интендант, – а у нас теперь большие затруднения с доставкой хлеба на Северный фронт и даже в Петроград.

– Вот видите, – и вы кое-что знаете! – подхватил это Ливенцев. – Спрашивается, с кем же мы воюем? И там ли мы воюем, где следует? И нет ли в этой смене главнокомандующих Юго-западного фронта какого-нибудь далеко рассчитанного хода, как у заправских шахматистов?

– То есть, какого же именно? – спросил поручик, отрываясь от своей зловонной трубки.