Лев Виленский - Иерусалим и его обитатели. Иерусалимские прогулки

«Жену столь доблестную кто найдет?

Удалена она ценою даже от коралловых ожерелий.

Успокоено ею сердце мужа ее, и добыча не уменьшится.

Воздает она ему добром, а не злом, во все дни жизни своей.

Добывает она шерсть и лен, и займется охотно рукоделием.

Действуя, как корабли торговые, издалека доставляет она пропитание.

И встает еще ночью, и дает домочадцам мясо, а служанкам – указания.

Задумается о поле – и приобретает его, за доход от рукоделия высаживает виноградник.

Препоясаны крепостью ее бедра, и напряжены руки ее.

Наслаждается она тем, как хороша прибыль ее, и несмотря на дороговизну, не погаснет ночью ее свеча.

Руки ее тянутся к прялке, а ладони сдавливают веретено.

Ладонь ее раскрыта бедному, и руки ее протянуты страждущему.

Не будет она опасаться за домочадцев своих в стужу, ибо все ее домочадцы носят верхнюю одежду.

Ковры плетет она для себя, мраморно-белый моллюск виссона и раковины пурпура идут ей на одежду.

Известен муж ее в крупном городе, заседает среди старейшин земли.

Нижнюю одежду изготовляет она, чтобы продавать, и пояса поставляет ханаанею-торговцу.

Крепость и величие служат ей одеждой, и улыбнется она следующему дню.

Губы открывает она для мудрости, и учение милосердия на ее языке.

Она сторож поступков своих домочадцев, и пищу праздности не станет вкушать.

Встают ее сыновья, чтобы превозносить ее, муж – чтобы восхвалить ее.

«Многие дочери поступали доблестно, но ты превзошла их всех.

Привлекательность – обман, и красота – дуновение; женщина, боящаяся Господа, да восхвалится.

Воздайте ей за творения рук ее, и да прославится она в городе делами своими».

А жена улыбалась, хотя знала, что вскоре ей захочется завыть и заплакать.

Ибо Иосиф, взяв себе большую ложку маклюббе, всегда говорил:

«А моя мама готовила это вкуснее!»

«Лучше бы мне не родиться на свет», – думала молодая женщина, утирая тайком слезы.

Так проходили годы. Она старалась каждую пятницу, и каждая пятница падала капелькой, точащей камень, на жертвенник ее терпения. Каждую пятницу злость и безразличие к Иосифу увеличивались на эту капельку…

В ту пятницу она заснула у печи. Проснулась от запаха подгорелого риса.

Все пропало. Маклюбе была пережарена. Рис, рассыпчатый и золотой от шафрана, стал коричневым, корочкой покрылась нежная куриная кожица. «Мертвая, мертвая маклюбе. И уже наступает Суббота, и нельзя разжигать огонь, чтобы приготовить другую, и вот-вот Иосиф придет…

Чтоб он сдох, этот Иосиф с его покойной мамой! Чтобы сгнила его печенка! Лжец, лицемер… кому нужны его соломоновы похвалы, когда образ матери его вошел в дом и прочно поселился там, где ему нечего делать! За святым столом Субботы, за Киддушем (благословением), где только Муж и Жена…

Пусть жрет, свинья. Пусть жрет пережаренное, пахнущее горелым! Пусть потом бьет, насилует, выгоняет из дому.

Пусть что хочет, то делает… ибо не могу я больше», – обливаясь слезами, думала бедная женщина.

Поставила на стол маклюббе, утерла слезы. Вцепилась пальцами ног в пол.

Йосиф был не в духе. Он быстро проговорил благословения. Мрачное лицо его не разгладилось ни от вида первенца-сына, который сидел от него по правую руку, ни от веселых ужимок младших сына и дочери – близнецов. Горой возвышался Иосиф за столом. Медленно положил он в рот ложку маклюбе, и сжалась в комок его жена, закрыв глаза и ожидая удара.

– «Сарра!», – позвал ее Иосиф. «Сарра, жена моя! Будь благословенна ты, и руки твои! Ты приготовила маклюбе много лучше, чем моя мать!»

Есть на Украине маленький такой городок в Львовской области, называемый Комарно. Его даже городом назвать сегодня язык не повернется. Едва ли четыре тысячи жителей насчитывает Комарно, основанный в 1471 году и получивший через два года после своего основания Магдебургское право. Славен Комарно яростной битвой между поляками и татарами, в которой почти полностью полег костьми десятитысячный татарский корпус, атакованный жолнерами Яна III Собесского. Когда-то в небольшом этом городке проживала большая еврейская община, и даже был собственный хасидский двор.

Сегодня комаринские хасиды сосредоточены в основном в Бней-Браке и Иерусалиме, где проживают компактно. Иерусалимского ребе – Ицхака Шломо – в Городе ценят за миролюбие и мудрость, и на его тиш (так хасиды называют праздничный ужин у ребе) собирается масса гостей. Особенно любит Ицхак Шломо рассказать шутку про своего предка, раввина Александра (Сендера) Сафрина, который любил есть кугель на тиш и на Шаббат и, бывало, говаривал: