Александр Дзиковицкий - Этнокультурная история казаков. Часть III. Славянская надстройка. Книга 3

Таким образом, возможно, хлыновцы положили основание «Войску Донскому» с его древним вечевым управлением. Казаки-новгородцы на Дону – самый предприимчивый, стойкий в своих убеждениях, даже до упрямства, храбрый и домовитый народ. Присутствие новгородского элемента в донском казачестве долго сказывалось в архитектуре построек церквей, часовень, народной орнаментации, нравах, обычаях, суевериях, свадебных обрядах, говоре и многом прочем.

Сопоставляя религиозно-бытовые обычаи церкви новгородско-донской с церквами азовской и московской, куда греческие церковные обряды перешли целиком, можно видеть, кто были первые насельники по запустелому и безлюдному среднему Дону в середине XVI века, навязавшие остальному казачеству свой древний своеобразный взгляд как на религию, так и на внутреннее управление общины. Греческий церковный устав и греческие церковные обряды среди казачества в том его составе, в каком мы его встречаем на Дону в XVI веке, имели очень незначительное влияние, но зато там стали господствовать церковно-народные обычаи новгородцев, занесённые туда из Хлынова и других областей великой новгородской земли, как более всего отвечающие народно-вечевому правлению.

Кроме Дона местом нового жительства ушкуйников стал Северный Кавказ. Своеобразным воспоминанием о прибытии их на Терек можно считать ежегодно совершаемый обряд «пускания кораблей», распространённый в гребенских станицах. В позднесредневековых склепах Ингушетии Е. И. Крупновым были обнаружены «вятические» подвески. Примечательно, что в гребенских былинах совершенно нет упоминаний о борьбе с монголо-татарами.

Важнейшим показателем материальной культуры народов является жилище. В гребенских станицах, как и в северной зоне, было распространено срубное строительство. Жилище казаков поднималось на столбах на 1,5 —2 метра от земли и имело высокое крыльцо. Эту «приподнятость» исследователи объясняют как влиянием природных факторов (сырые почвы, наводнения), так и этнических (севернорусских традиций). Поскольку лесов в Притеречье было немного, это приводило к дороговизне строительного материала. Выход был найден в следующем: брёвна распиливали и их круглые бока помещали на наружную сторону. Не заставило отказаться от традиции и то, что такие жилища в условиях Притеречья продувались, требовали большого количества топлива. В них жили только летом, хранили скарб, принимали гостей, использовали в дни праздников, похорон, свадеб. Они считались обязательными, хотя большую часть времени семья проводила в турлучных и саманных постройках.

Бревенчатые дома завершала крыша с резным коньком, окна также были резными. Примечательно, что подобный тип жилища был занесён и в Сибирь выходцами из Европейского Севера.

Среднесевернорусским оставался и план гребенской избы (печь помещалась справа от входа, а по диагонали от неё находился киот с деревянными иконами и литыми медными складнями). И это коренным образом отличало её от плана куреня донских азов. Сходными с северными были представления о домовом, обряды, связанные с переходом в новый дом.

Историческая основа говора гребенцов —северная, поскольку в их языке присутствуют севернорусские черты и отсутствуют южнорусские. На Кавказ они пришли с оканьем (хоровод, помочи и прочее), которое здесь отмирало.

Гребенцы не имели традиционных для южных русских представлений о леших и русалках. Они верили в лабасту, нагую женщину с отвислыми грудями, закинутыми на спину, которая безобразна, наводит страх на людей, живёт в болотах, омутах, захватывает идущих мимо и щекочет, иногда до смерти. Подобные представления о страшных косматых женщинах с большими отвислыми грудями, которые живут в водоёмах или лесах, характерны для северных русских. Их называли водяными чертовками, слово русалка здесь не было известно. У гребенцов, по-видимому, «северный» образ под влиянием кавказских соседей-тюрок (аланов) стал именоваться лабастой (от тюркского «албаслы», злой демон женского пола).

Ещё больше параллелей мы находим в обрядовой практике гребенцов и северных русских. Важнейшей отличительной особенностью севернорусской свадьбы являлся так называемый свадебный плач. У гребенцов также за семь дней или накануне свадьбы невеста садилась в угол и оплакивала свою долю. Определённое сходство прослеживается и в других элементах свадебной обрядности гребенцов и «северян». Поморье и Терское левобережье имеют и другие черты сходства. Так что делать вывод о большом, если не решающем вкладе новгородских ушкуйников в становление гребенской общности казачества Северного Кавказа мы имеем полное право. Хотя, конечно, не настаиваем: мы даём лишь повод к размышлению.