Евгений Небольсин - Русская национальная мысль. Наследие Колеса Велеса

В наше время все чаще и чаще люди задаются вопросом о том, каким была изначальная дохристианская Русь и есть ли конфликт между Православием и славянским язычеством тех времен? Много кривотолков в умах современных ученых мужей родилось от простого не понимания самой сути вопроса. Это с одной стороны, а с другой, на фоне всеобщей безграмотности в вопросах веры навязываются такие учения, которые в конце концов приводят к вырождению народ.

Почему-то изучающие проблему отношений язычества и Христианства утверждают такие мысли, исходя из которых становится ясным только одно, что древние славяне были в некотором смысле людьми не далекими. Их легко можно было обмануть, принудить к смене веры запугиванием смертными казнями или вынудить к измене. Что это за народ такой? Не оскверняют ли этими доводами память наших древних предках? А ведь простой раскол, благодаря коему возникло старообрядчество до сих пор остается больным местом. А ведь он возник на почве даже не смены веры, а из-за каких-то формальностей в границах вероучения, то есть в пределах самого Православия. До сих пор люди живут с этим уже более 3-х с половиной веков. Согласитесь срок в соотношении с тысячелетней историей Руси после Крещения заметный. Почему же такое отношение к предкам, исповедникам язычества, жившим в десятом веке нашей Эры? Наверное, дело совсем в ином. Православие осталось продолжением той самой линии, которую проводили наши далекие прадеды. При этом следует уверенно говорить о том, что до Рождества Христова языческие религиозные традиции могли иметь только одну ключевую тенденцию – торжество жизни над смертью. Это очевидным образом предстало перед взором человечества в самом Пришествии Сына Божьего. По этой причине, нам остается только с уверенностью сказать о том, что древняя славянская вера шла в общем течении Вселенной – к принятию Христа. Каждая фибра мироздания, воспринимаемая нами как реальность, воспринимается нами только потому, что пребывает в том же течении к Богу. Только, если до Рождества Христова каждая фибра бытия рассказывала о том, каким должен быть Спаситель, чтобы человек мог Его узнать. То после Его Святого Воскресения, каждая фибра бытия напоминает нам об Этом и пророчествует о Его Пришествии Втором. Установки древней славянской веры не могли быть исключением из общей тенденции становления мира и потому могли быть призваны только для утверждения способности славян принять Спасителя мира, но не так, как это было естественно для народов Африки и Средиземноморья. Также как восхождение на вершину имеет много вариантов путей подъема.

Итак, древняя славянская традиция могла идти только в одном общем русле – быть пророчеством о грядущем Спасителе, хотя уровень духовной жизни был выше и динамика богообщения также имела намного интенсивнее, а потому подвиг Сына Божьего естественнее вписывался в ритм жизни народов Севера, смазывая контрасты. Связано сие с изоляцией от цивилизованного мира и природными условиями среды проживания. Повторюсь, что все в этой Вселенной шло в одном направлении – готовило мир к Его Первому Пришествию. После Его Пришествия в мир Вселенная уже исповедует о Нем, благодаря чему является носителем Благодати Его Духа Святого. Ведь пришествие Сына Божьего – знаковый момент для всего мироздания, в котором произошел существенный поворот и началось рождение нового человека. Об этом говорить в главе «Введение» нет смысла, ибо более подробно сие сказано в «Русской философии. Анализе истории. Том 2 и том 3».

Исходя из всего сказанного нужно уверенно говорить о природе верований северных народов. Понятно, что здесь следует быть очень осторожным, ибо очень трудно вести ко Христу, исходя из тех обрывков, кои дошли до нас из тех далеких времен в виде культовых каменных объектов. Да и справедливо меня могут обвинить в предвзятости, то есть посредством любого понятийного языка можно выражать любую грань Истины, но это не будет Истиной, а только односторонней гранью её. Это будет ограничением. Тогда есть смысл идти иным путем. Мы дадим общие определения о торжестве жизни на философском понятийном языке, опустив из виду весь конент специфического понятийного языка Священного Писания и древних славянских религиозных традиций. Потом через эту призму посмотрим и на Священное Писание и на языческие традиции Севера. Так будет правильнее.

Дело в том, что до этого момента верования древних славян преподносились как альтернатива Священному Писанию, а потому выступали как ересь.