Евгений Санин - Иду на Вы

– Еще не знаю! – снова шепотом огрызнулся Белдуз и громко сказал: – Дозволь, хан, мне ссамому с-спросить этих руссов!

– Да они и так уже вроде бы все сказали, но если хочешь – спрашивай! Но помни, это – мои гости!

Белдуз согласно кивнул и обратился к князю-изгою:

– Скажи, к-нязь! Ты с-своими ушами с-слыхал то, что твои ус-ста принесли нам?

– Да, хан! Конечно! – клятвенно стукнул себя в грудь князь.

– И от кого ж-же?

– От самого великого князя и Мономаха!

– К-де? – продолжал допытываться Белдуз.

– На их съезде!

– Это ч-что ж-же, тебя, из-згоя, приглас-сили на с-съезд князей?

– Н-нет, – уже менее уверенно ответил князь. – Но я сидел у самого входа в шатер, где он проходил, и слыхал все!

– Ай-ай, какая оплошнос-сть Мономах-ха! – покачал головой Белдуз. – И про Корсунь тоже слых-хал?

– Чего не слыхал, того не слыхал, врать не буду.

– А говоришь, что слыхал вс-се! Люблю предателей, но ненавиж-жу их! – снова шепнул соседу Белдуз и, продолжая свой расспрос, обратился теперь к купцу: – А ты откуда про Корсунь знаеш-шь? Тоже великий князь рас-сказал?

– Нет, у меня есть знакомый ростовщик, – охотно принялся объяснять купец, – через которого Святополк дает под проценты займы киевским людям. Так вот, у этого ростовщика есть другой ростовщик, который ему очень много должен, и мой ростовщик, очень обеспокоенный, как бы его ростовщик не разорил его, после съезда князей выказал мне свои опасения…

– Вс-се яс-сно! Мож-жеш-шь не продолж-жать! – остановил его жестом Белдуз и с полупоклоном повернул голову в сторону старого хана:

– Позволь попросить тебя кое о чем хан?

– Проси!

Белдуз поднялся со своего места и, пройдя к главному хану, прошептал:

– Вели этим… с-своим гос-стям удалиться! Что им делать тут, когда решается с-судьба всей С-степи?

Ороссоба несколько мгновений подумал и, решив, что просьба Белдуза справедлива, объявил об окончании пира и приказал слугам проводить князя и купца в приготовленные для них шатры.

– Да проследи, чтобы наши дорогие гости ни в чем не имели нужды! – прикрикнул он им вдогонку.

– И жен своих попроси уйти, – продолжил Белдуз и, перехватив недовольный взгляд старика, пояснил: – Уж очень они любят то, что привозит им этот купец!

Главный хан нахмурился, но выполнил и эту просьбу Белдуза, и, когда в шатре остались одни только ханы, тот спросил:

– Что они про-сят за с-свое предательс-ство?

– Как всегда! – пожал плечами главный хан. – Князь – помочь ему выгнать из города своего брата, чтобы сесть там на стол. А купец, известное дело что, – золото!

– Ну, с к-нязем мне все ясно, – презрительно махнул рукой Белдуз. – А вот купец для чего пожаловал? Зачем нам надо знать про то, что Рус-сь пойдет на Корс-сунь?

Вошедший слуга молча подложил в огонь лепешки сухого верблюжьего навоза, смешанного для аромата с пригоршней высушенных прошлогодних трав. Ороссоба стал долго смотреть в очаг, на его синий дым и наконец задумчиво, словно бы нехотя возвращаясь в эту, по сути прожитую уже им жизнь, находясь как бы уже не тут и не совсем еще там, сказал:

– Выгод от его сообщения действительно много. Мы можем, например, известить византийского императора о планах руссов – Корсунь все же его город! А можем сами, пока они будут стоять под крепостными стенами Корсуня, напасть на оставшуюся без войска Русь!

– Коней откормить сначала надо! – послышались возражающие голоса ханов.

– Какой может быть набег, если они едва держатся на ногах?

– Вот если бы руссы отложили свой поход на месяц-другой…

– Или бы корсунцы смогли продержаться такое время…

– А?

Но главный хан снова смотрел на костер и внимал только своим мыслям. Иначе наверняка бы услышал эти последние слова и заметил, как вдруг вспыхнули глаза хорошо услышавшего их Белдуза…

Очнулся он только, когда тот вновь с почтением окликнул его:

– Ну, что ты еще хочешь? – устало спросил он.

– Прош-шу тебя, вели опять привести сюда русского кня-зя! – уже не столько прося, сколько требуя, сказал Белдуз.

– Зачем?

– Надо! Я хочу задать ему один вопрос.

Главный хан бровью показал телохранителю на полог шатра, и не прошло минуты, как тот привел изгоя, который, судя по его бледному лицу, приготовился к самому худшему… Тем более что к нему, поднявшись со своего места, подошел самый страшный из всех этих ханов – сам Белдуз.

Но тот вдруг не стал доставать нож, которым половцы режут скот, пытают пленных или добивают раненых, а, наоборот, с деланно ласковой улыбкой спросил: