Евгений Санин - Иду на Вы

Малец, выполнив первое поручение, даже не передохнув, бросился бежать в весь выполнять другое. Вскоре он превратился в точку, а после и вовсе исчез из глаз.

Вслед за ним двинулись и остальные.

Смерть старого человека – естественная вещь. Оставшиеся старушки с женщинами коротко всплакнули. И дальше шли уже радуясь, потому что и не чаяли увидеть этот обратный путь.

Дед Завид, задетый за молодые струнки памяти словами Онфима, на ходу рассказывал о том, как воевал в отрядах нескольких князей, но больше всего – про Мономаха.

– Владимир Всеволодович мог бы сейчас и великим князем быть! – убежденно говорил он.

– Да не захотел нарушать завет, данный Ярославом Мудрым, передавать главный стол не от отца сыну, а главному в роду. Уступил Киев Святополку. И правильно сделал. Иначе вся Русь стала бы тогда Нежатиной Нивой.

В который раз рассказав про битву, в которой сошлись в страшной схватке сразу несколько князей и двое из них смертно легли на поле боя, а сам он потерял руку, дед Завид продолжал:

– Мономах всегда знает, что делает. Боже упаси ослушаться его когда! Ведь он, дай Бог памяти, стал князем, когда был чуть старше Славки, и вот уже лет сорок как князь. И кровь в нем особая – с одной стороны Рюриковичей, а с другой – византийских императоров!

– Дед, а что ты сам все время делаешь то, за что нас ругаешь? – вдруг с лукавинкой спросила статная женщина, подталкивая локтем худую.

– Что именно? – вскинул на нее лохматую бровь дед Завид.

– А вот – «дай Бог памяти», «Боже упаси» – божишься! Ведь это же, сам говоришь, – грех!

– Правильно, грех поминать имя Божие всуе. Но я же ведь не божусь, глупая! Вот – те крест!

– А что же ты делаешь? – поддерживая подругу, усмехнулась худая.

– Ох, верно люди говорят – кого Бог хочет наказать, того в первую очередь обделяет разумом! – покачал головой дед Завид и значительно поднял указательный палец. – Я на самом деле к Богу так обращаюсь. И если хочешь знать, этому тоже Мономаху обязан!

Однажды услышал его разговор, прислушался и понял – уж коль он, князь, все время молится и каждую мысль Богу вверяет, то каково же тогда быть мне, простому смертному?!

Дед Завид принялся и дальше говорить о Мономахе, о том, что всегда было туго на Руси, потому что до половцев были торки, до них печенеги, а там сказывают – какие-то скифы… Но теперь его слушали только старавшиеся не отставать от него старушки да малыши.

Милуша всем своим существом уже была в полуверсте отсюда, куда еще предстояло дойти, и ничего не слышала и не видела вокруг.

А женщины-подруги, когда опасность миновала, неожиданно принялись за старое.

– Ты что это меня все с тропы сталкиваешь? – вдруг подала недовольный голос худая.

– Я тебя? – возмутилась статная. – Да это ты мне идти не даешь!

Обиженно сопя, они прошли еще немного и вдруг стали сожалеть о прощенных друг дружке долгах.

– Ты это… – первой, как бы невзначай, начала статная, – полмеры зерна все-таки мне верни!

– Ладно, – с вызовом согласилась худая. – Но тогда и ты мне корзину брюквы отдай!

– Слыхали, я ей полмеры, а она целую корзину!

– Цыц! – прикрикнул, гася разгоравшийся было спор дед Завид. – Вон, кажется, наш малец возвращается.

Вдалеке действительно опять показалась точка, которая, обежав почему-то одно место в поле кругом, вскоре превратилась в тяжело дышавшего мальчугана, вставшего как вкопанного перед людьми.

Лицо его было бледным как снег.

– Ты что – поморозился? – встревожился дед Завид.

– Да нет!

– Половцы в веси?

– Тоже нет!

– Ну, слава Богу! – дед Завид перекрестился и почти до земли поклонился в ту сторону, где когда-то стояла церковь. – Тогда уже можно идти и быстрее! Славке передал, что убью?

– Нет, не передал! – всхлипнул мальчишка.

– Как это не передал? Он что, побил тебя?

– Не-ет…

– Тогда почему?!

– Потому что его самого убили-и!

– Как это – убили? – охнул дед Завид.

– А вот так! Весь пол, овчина в крови, а его самого – нет!

Услышав такую страшную весть, женщины и старухи завыли в один голос.

– И еще, дед… – покосившись на Милушу, умоляюще потянул старика за рукав малец: – Отойдем в сторону, мне тебе еще пару слов по секрету сказать надо!

И подражая Онфиму, который отводил деда Завида для разговора наедине, малец стал говорить ему то, от чего теперь уже лицо самого старика стало белеть прямо на глазах.

– Ч-что?! – в ужасе переспросил он. – Ты… уверен?

– Да, да! – часто закивал малец. – Я сам видел!