Фаина Гримберг - Примула. Виктория

Закончился срок траура по королю Вильгельму. Виктории напомнили о необходимости наряжаться, одеваться в красивую парадную одежду. В её распоряжении очутились ларцы и сундуки, полные драгоценными украшениями. Прекрасные подвески — жемчуга, оправленные в золото, — казалось, ещё хранили это слабое ощущение тепла тонких, с нарочно заострёнными ногтями, пальцев Елизаветы Тюдор. Жемчужные подвески в виде каравелл и лебедей; жемчуга, поднесённые великой королеве её блистательными пиратами, такими, как Френсис Дрейк!..

Гардероб Виктории теперь составляли новые платья, чепцы, шляпки со страусовыми перьями...

Она танцевала на балах и ездила верхом в парке Виндзорского дворца.

Первоначальное безоговорочное восхищение королевой, её милой юностью, уже сходило на нет. Уже газеты начинали побранивать её, уже начинали забывать, что ей всего лишь восемнадцать лет! Она ещё не успела толком натанцеваться на дворцовых балах, а её уже упрекали в пренебрежении государственными делами. Она ещё не успела толком обновить нарядные платьица, а ей уже пеняли, уже упрекали её в суетности. Ей каждый день напоминали о её народе, о её подданных, о тех её, очень многочисленных, подданных, которые бедствовали, теряя последние силы на фабриках, батрача на полях дворян-землевладельцев. Что было делать? Что возможно было изменить?

Она принимала лорда Мельбурна за чаем. Сверкали два массивных серебряных чайника — большой — для кипятка, поменьше — для заварки; бликовали фиалкового свечения чашки из тончайшего фарфора. Королева брала с подноса газету.

— Что же вы скажете? — спрашивала она.

Он взглядывал на неё и отвечал с некоторой любезностью:

— Многое!..

И он говорил ей, что она должна быть хорошей королевой. Она взмахивала газетой и спрашивала, что же всё-таки делать со всеми этими, очень бедными людьми!

Он улыбался — тонкой улыбкой в душистых сединах. Он спрашивал, готова ли она расстаться, к примеру, с некоторыми из своих придворных дам. Она не понимала.

— Но почему?..

Не то, чтобы она была так привязана к своим придворным дамам, но ведь так было положено! Ведь она всё-таки королева!

— Нет! — отвечала она. И прибавляла: — Какое это имеет значение?

— Ровным счётом никакого, то есть ни малейшего! Но поймите, Ваше Величество, никто не желает расставаться со своими привилегиями и льготами. Именно поэтому положение народа отнюдь не улучшается.

Она хмурилась; и это было забавно, при таком-то полудетском личике.

— Должен быть какой-то выход, — говорила она. — Должен быть какой-то выход. Просто... Просто вы не понимаете, как этот выход найти!..

И в конце концов действительно был найден даже и не один выход, а целый ряд выходов! И всякий, кто сегодня посетит Английское королевство, не найдёт там ни батраков, гнущих спину на полях лендлордов, ни работных домов, ни скитающихся по улицам беспризорных мальчишек. Но всё это — как вы и сами понимаете — сделалось, то есть уладилось, уже без участия лорда Мельбурна!..

Лорду Мельбурну порою казалось, что её naiveté [54] Наивность, простодушие (франц.). переходит все дозволенные границы. Конечно, их — её и его — связывали исключительно отношения так называемой романтической дружбы, но он, пожалуй, рискнул бы сделать эти отношения более прочными. Однако для подобного упрочения отношений необходимо, чтобы королева вышла замуж! Впрочем, маленькая Вики и не подозревала о смутных планах своего седовласого друга. Она и вправду маленькая была. И сама о себе говорила тонким голоском:

— Для королевы Мы невысоки ростом!

Но лорд Мельбурн полагал её всё-таки послушной, в сущности, девчоночкой, хотя и признавал, что она может быть необыкновенно изводящей!

Он переводил разговор на музыку. Он уже тогда уверял её, что Вагнер — это в высшей степени... А она потом предпочла вагнеровским операм «Кармен» и выучила музыку Бизе наизусть! Возможно, в произведении Бизе просматривался некий выход (ещё один выход!) из сложившегося уже давно, отчаянного положения трудящихся людей. Выход этот заключался в том, чтобы с завидным постоянством говорить, писать и петь, варьируя основополагающую мысль: «Трудящиеся — тоже люди!» А также: «Трудящиеся даже лучше, нежели аристократы и буржуа!» И постепенно количество речей, книг и пения переходило в качество действий, хороших, последовательных, можно сказать, действий. И положение трудящихся улучшается на глазах, отвращая их от идеи революции. Ложи, партер, галёрка — все непрерывно следят за жизнью фабричной работницы Кармен и солдата Хозе. Все напевают и наигрывают. Королева Англии тоже напевает прекрасную музыку. Положение трудящихся улучшается...