Владимир Афиногенов - Аскольдова тризна

Царь египетский повелел (тогда) повивальным бабкам евреянок, из коих одной имя Шифра, а другой Фуа, и сказал им: «Когда вы будете повивать у евреянок, то наблюдайте при родах: если будет сын, то умерщвляйте его, а если дочь, то пусть живёт».

А потом, помнишь, Неофалим, царь Египетский призвал повивальных бабок и сказал им: «Для чего вы делаете такое дело, что оставляете детей в живых?» Повивальные бабки сказали фараону: «Еврейские женщины не так, как египетские, они здоровы, ибо прежде нежели придёт к ним повивальная бабка, они уже рождают».

— Да будет благословение Яхве с нами во веки веков! — воскликнул первый советник хазарского кагана.

— Будет! — повторил богослов Зембрий и бросил в вазу обглоданную кисть винограда.

— Доброслав, знаю, живёшь ты с женой и сыном на кумирне у жреца Родослава, в мурье [108] Мурья — землянка с выложенными изнутри по стенам брёвнами. … Пока лето — ещё ничего, а Зимерзла нагрянет — оцепенит природу, опояшет её тремя морозными обручами, небось, зубами нащёлкаетесь от холода… А я тут в ковнице живу, с космачом на пару. Привёз его из лесу махонького, обучил качалку на мехах вниз-вверх дёргать, вот он мне в горне огонь и раздувает… На-ка, ломака, кусок хлеба тебе за работу, поешь, — кузнец сунул медведю полковриги. Тот, стоя, не опускаясь на передние лапы, взял её в пасть, заурчал от удовольствия…

— Пестун [109] Пестун — молодой медведь, а старого зовут пестом. ещё…

Кузнец — тот самый ражий детина, который два года назад ковал для Бука железный доспех; за то время, что виделись, сильно сдал — гибель жены и дочери старили его безо времени. Хоть и погибли они давно.

«Если б знал, что тиун, принёсший беду в твой дом, бывший муж Аристеи-Насти, которая живёт со мной со своим полугречаненком, вряд ли позвал бы нас в свой дом… Эх-ма, жизнь наша развесёлая-удалая, пеплом-печалью посыпанная!..» — вздохнул Клуд и сказал:

— Спасибо тебе, только зимы мы дожидаться не будем… Уедем скоро.

— Снова? — удивился кузнец. — Ты же в тот раз, бросив наше селение, отправился неведомо куда; думали, если вернёшься, то с поживой…

— Ну и что же?! С поживой и есть — с женой и сыном. Благодарю ещё раз за доброе предложение, за ножи и наконечники для стрел, что наточил, за доспех моему Буку, который подправил. Не знаю, увидимся ли теперь ещё когда-нибудь…

— Ну, будь здоров, Доброслав!

— И ты будь… И космач пусть живёт и помогает тебе.

— Добре.

На том и расстались…

Доброслав нёс железный собачий доспех; хоть и неловко было — колчан со стрелами ещё висел на плече, да чехол для ножей торчал из подмышки, но улыбался своим приятным мыслям. О доме, который всего лишь землянка, где коротает с ним последние дни перед поездкой в Киев любимая им женщина, о её сыне, пропадающем с утра до вечера с Буком на летней полянке, поросшей густой травой и цветами. Ведь что получилось… После смерча, когда еле уцелел, прибыл Клуд в селение, где проживала Настя, но сказали люди, что она уехала куда-то, забрав с собой сына: дом оставила, хозяйство, — разве что драгоценные вещи взяла…

«Так это она на свою родину подалась… — предположил Клуд. — На берега рек Тетерев, Случь и Горыня, где обитает племя её…

А мне нужно к Род ос лаву, отдам ему жезл. И скажу о дочери, что живёт в Константинополе. Хорошо живёт… Замужем за богатым ромеем. О том, что Иктинос был её мужем, говорить не буду… И сообщу, что внуки у Родослава есть. Пусть старик порадуется…»

Но как пришлось удивиться Доброславу, когда на капище Световида в жилище верховного жреца встретил Настю и её полугречаненка-сына.

— Аристея! Настя! — счастливо вскричал Доброслав, когда узрел красивую древлянку.

— Теперь я только Настя! — тоже от счастья засветилась молодая женщина. — Я уже поклонялась богам на капище Родослава, и они вняли моей мольбе…

— Какой? — спросил Клуд.

— Чтобы я встретилась с тобой ещё до отъезда в Киев!

— Ты собралась в Киев? — снова удивился Доброслав.

— Да. Может быть, ты знаешь, что погиб тиун?.. Только прошу тебя — не говори об этом моему сынишке… Он думает, что отец уехал в Константинополь, а когда вернётся — никто не ведает…

— Люблю тебя, моя голубка! — Доброслав обнял красивую Настю, поцеловал её крепко в губы. — Два года мечтал увидеть тебя… И вот свиделись! Спасибо Световиду, он главный бог на этом капище. Он бог на все четыре стороны света, моя любовь! На все четыре стороны… Запомни и молись ему! А завтра мы принесём в жертву трёх белых и трёх черных голубей. Я покажу, как сие делается, и тебе, и твоему сыну… Который станет скоро моим… Так ведь?!