Сергей Житомирский - Ромул

Ждать ответа пришлось три дня, которые совсем потерявший голову Ромул провёл как в полусне. Когда он наконец раскрыл вручённые Туском знакомые дощечки, то не сразу смог прочесть написанное. Потом понял, что Герсилия писала по-этрусски, и он читает не с той стороны. Она сообщала, что сегодня после полудня пришлёт за ним служанку на рынок, к лавке, где торгуют ручными зеркалами. Пропустив занятия в метании копья, Ромул отправился на рынок, нашёл нужную лавку и, ожидая служанку, стал разглядывать товар. Круглые бронзовые зеркала с ручками отличались друг от друга картинками, гравированными на задней стороне и изображавшими сцены из жизни богов. Самыми интересными были сделанные бесстыжими греками фигуры обнажённых богинь. Они вгоняли Ромула в краску, но именно их ему больше всего хотелось разглядывать. За этим занятием его застала посланная Герсилией немолодая женщина.

— Как ты меня узнала? — спросил он.

— Видела в праздник за столом, — ответила та и замолкла.

Ромул попытался расспросить её о Герсилии, вернее, о её поклонниках, но она ответила, что ничего не знает, потому что её совсем недавно купили. Ромул, вздохнув, понял, что это умелая ложь ради сохранности тайн госпожи.

Служанка привела Ромула на юго-восточный край города, куда когда-то во время чумы свозили заболевших, и который с тех времён остался заброшенным. Здесь среди заросших травой улиц стояли полуразвалившиеся дома. Герсилия ждала Ромула на каменной скамье в зарослях конского щавеля во дворе когда-то богатого дома, от которого остались только кирпичные стены. Она поднялась навстречу, отослала служанку и предложила пройтись. Герсилия прекрасно знала этот уголок развалин, сказала, что её ничуть не смущают проклятия, которые отпугивают от него горожан, и что любит это место, потому что здесь можно побыть в одиночестве. Они в молчании прошлись по мощёной улице, где трава росла только между камней, и вернулись назад к дому.

Герсилия села, Ромул остался стоять. Она достала самшитовый гребешок, провела им по волосам, потом подняла на Ромула глаза и спросила, что он собирался ей сказать?

Ромула прошиб озноб. Он знал, что хочет сказать, да и она прекрасно знала. Но он не знал, что она ответит. Он мог сказать только одно, она — ответить разное, и второе означало бы немыслимое крушение. Всё на свете, вся его будущая жизнь зависела от одного из двух коротких слов, которое она должна была проговорить в ответ на его признание, и это мешало ему начать. Но Ромул уже научил себя, почуяв приближение страха, кидаться навстречу опасности.

— Герсилия, — проговорил он, — я собирался сказать, что хочу всегда быть рядом с тобой, и что ты мне дороже всех на свете.

В ответ она улыбнулась, и у Ромула отлегло от сердца.

— Ты мне тоже нравишься, — сказала она. — Что дальше?

— А дальше я хочу на тебе жениться, — ответил он, с трудом обретая дар речи.

— А твой отец разрешит? Ведь я не латинянка.

— Конечно. Он из простой семьи, ему важно, чтобы мы нравились друг другу. А твой?

— Мой только и ждёт случая от меня избавиться. Он меня ненавидит, считает, что я не его дочь, и наверно он прав. Знаешь что, давай я свяжу наши сердца магическим обрядом. А когда придёт время, узаконим брак перед людьми. Завтра праздник, приходи утром на озеро в одно место. Я сейчас тебе объясню.

И она рассказала Ромулу, как найти скрытый кустами потаённый грот в прибрежных скалах под городской стеной.

В той части озёрного берега, где городская стена наступала на выходы камня, незаметная тропка ныряла в заросли, обнимавшие серую покатую скалу. За кустами, как и говорила Герсилия, Ромул обнаружил расселину, ведущую в небольшую пещерку, где на куче сухих листьев сидела девушка.

— Нашёл! — обрадовалась Герсилия.

Грот был заполнен дымом. Прозрачная струйка поднималась над возвышением, сложенным из нескольких плоских камней.

— Эти камни будут алтарём, — объяснила Герсилия. — Сейчас я проделаю нужный обряд, и расторгнуть наш брак сможет только Кульсу.

— Не нужно никакого колдовства, — возразил Ромул. — Мы с тобой поженимся по обряду конформиати, как положено жрецам Юпитера. Это тоже нерушимый жреческий брак, единственный в жизни.

— Один обряд хорошо, а два лучше, — нахмурилась она.

Ромул не стал возражать. Он любил Герсилию, и никакое колдовство не могло хоть что-то изменить. Он остался у входа и стал наблюдать за девушкой, приступившей к ворожбе.

Сперва Герсилия трижды обмотала алтарь цветной лентой, подула на него и опустила в угли несколько скрученных листьев. Струя дыма поднялась к потолку пещерки.