Наталья Нестерова - Жребий праведных грешниц. Возвращение

Митяй пригрозил, что бросит в печь эти чертовы книжки.

– Только попробуй! – показала ему кулак Настя.

Девяносто девять процентов прочитанного было бесполезным, но один процент – бесценным.

– Мы должны определить факторы, вызывающие припадок, – сказала Настя мужу.

– Сколько раз… – вспылил Митяй.

– Сколько нужно! Заткнись. Итак, сильное возбуждение вызывает приступ. Ну-у-у, – она хитро подмигнула, – если твое возбуждение по ночам не сильное, то я уж не знаю. Далее. Физическое переутомление. Ежедневно имеем, вкалываешь как проклятый, однако ни разу в поле, на лесопилке, в кузне приступа не было. Нарушения со стороны кишечника, запоры. Митяй?

– Что?

– Как у тебя с кишечником?

– Ходи со мной на двор, проверишь.

– Значит, все нормально, – подытожила Настя. – Душные, плохо проветренные помещения. У нас везде душно, только по полу гуляет. Как морозы пришли, Марфа постоянно: «Двери закрывайте, вытники», что значит, «лентяи, бездельники», «холоду напустите», – смешно передразнила Настя свекровь. – Сибирячек послушать, вытник есть всякий, кто не умеет запрягать лошадь. Мы отвлеклись. Вот в этом научном труде, – Настя раскрыла книгу на странице с полоской бумажной закладки, – сказано, предположительно, не доказано, тра-та-та, что приступы могут вызывать внезапные пробуждения, сиречь, надо полагать, когда спящего человека тормошат… Мить, что?

– Было, – откликнулся он, как человек, поневоле втянувшийся в игру. – Я спал днем, пришла медсестра, растолкала, на какую-то процедуру. Очнулся на полу, вокруг суета… Это был второй припадок в санатории, после него окончательный диагноз поставили. Приговор.

– Замечательно! – похлопала в ладоши Настя. – Мы уже имеем кое-что. Читаю-пересказываю дальше. Контрастное мелькание, повторяющиеся блики. У одного эпилептика, пардон, больного эпилепсией, приступ регулярно случался на рыбалке, когда он смотрел на бликующую гладь реки. Вспомни! Мы шли с тобой вдоль забора, через его щели…

– Первый приступ в санатории: доктор шарик металлический на цепочке передо мной раскачивал. «Смотрите на шарик!» Я честно смотрел, пока не отключился. И потом в поезде… В окно смотрел, мимо другой поезд ехал…

– Ура! – воскликнула Настя. – Мы на пути к победе! У нас есть тактика и стратегия! Не знаю между ними разницы, как между «иродом» и «варнаком». Тот и другой почти равняются «переселенцу».

Бабка Агафья приготовила зелье «от падучей». Митяй его пить решительно отказался: неизвестно, чего умалишенная старуха наварила.

Настя, вытащив пробку, понюхав, изобразила блаженство, словно из бутылки пахнуло изысканными духами:

– Софора!

– Ага! Какие-нибудь лапки дохлых мышей и куриный помет.

– В наших обстоятельствах привередничать не приходится: лекарств нет и в обозримом будущем не достанем. Кроме того, вслед за Кириллом Юрьевичем я сомневаюсь, что современная наука нашла средства от эпилепсии.

– А бабка Агафья нашла? Она примочки от прыщей на заднице Женьке Майданцеву дала. Видел я ту задницу в бане – как у шимпанзе красная, парень сидеть не может.

– Некоторым полезно постоять. А не заваливаться с солдатками, которые на десять лет его старше. Женьке шестнадцати не исполнилось, а он уже по вдовам бегает. Как говорит тетя Парася, где козы во дворе, там и козел без зову в гостях. Тетя Парася, кстати, принимает бабки Агафьи настойки. И ты будешь! Не перебивай меня! Мне еще корову доить и хлеб творить. Как мило говорят про хлеб в Сибири: не печь, а творить. После Блокады глагол «творить» применительно к хлебу кажется очень точным. Если ты такой нежный, то настойку бабки Агафьи я испробую на себе. Попью, не пронесет, станешь употреблять?

– Опыты на людях, даже на супругах, запрещены.

– Вот и договорились. Между прочим, бабушка Агафья хоть и растеряла шарики из подшипников, – покрутила Настя пальцем у виска, – но далеко они не отлетели. Тут вообще, доложу тебе, старики с бо-о-ольшим хитрым подтекстом.

– Ты стала похожа на маму.

– На мою маму? – изумилась Настя.

Представить, что Елена Григорьевна Камышина стирает, полощет в Иртыше, развешивает под ледяным ветром белье на веревках, хлопочет в кути, ставит в печь на ухвате и вынимает из печи чугунки с едой, доит корову, выполняет еще множество грязной тяжелой работы?

– Не на свою маму, – уточнил Митяй, – на мою.

– На Марфу? – вздохнула Настя. – Спасибо, лестно…

Она не договорила, но Митяй понял: насколько приятнее было бы Насте походить на собственную маму.