Александр Железняк - Огонь веры

Но достойный судовладелец в своих расчётах не учёл той простой вещи, что его своевольная дочь и сама была способна решить свою судьбу. Агния была украшением своей семьи, и многие в городе совершенно справедливо полагали, что на всём Севере не сыщешь более чудесной девушки: от отца ей достался высокий рост и дивные светлые волосы, а от матери – пронзительные серые глаза, в которых легко можно было утонуть.

Агния была не только прекрасна лицом, но также, вопреки представлениям, распространённым на суровом севере, о предназначении женщины в семье, обладала острым, прозорливым умом, которым она вовсе не боялась пользоваться. Она догадывалась о том, какая судьба её ждёт: Агния помнила о том, как её отец прошёл жизненный путь от простого конторщика до одного из самых влиятельных господ в городе. Ей также было известно о том, как Герд Панарон ведёт дела, и ей меньше всего хотелось превращать свою жизнь в разменную монету для очередной удачной сделки отца. Потому Агния Панарон, до того неуклонно пресекавшая все попытки со стороны молодых людей завоевать её сердце, решила, что пора действовать самостоятельно.

Она решительно отвергала любые мысли о браке со знатными господами Калантира, так как не видела среди них ни единого достойного человека, а достоинство – это то, что она искала более всего в своём будущем избраннике. Отец Герд начинал терять терпение, быстро разгадав замысел дочери, но до поры пока не принимал окончательного решения, позволяя Агнии своевольничать. Как бы он ни вёл дела в порту, но его семья – это был не порт, однако выдать дочь замуж было всё же необходимо. И при этом совершенно необходимо было, чтобы жених был из знатного сословия, дабы повеление князя о наделении Герда титулом закрепило родовые права Панаронов и превратило эту фамилию в один из столпов Севера не на бумаге, а в умах людей.

Агния понимала, что настанет время и её отцу-барону придётся навязать ей неугодное решение, какого не хотели ни дочь, ни отец, но какого требовал Север. В один из дней, когда упавшая духом Агния прогуливалась вблизи порта, к ней неожиданно обратился один из моряков с галер. Дело это было неслыханное, ибо люди из низших сословий редко напрямую обращались к знатным господам и вообще, как правило, не имели привычки вставать у них на пути. От неожиданности Агния Панарон даже остановилась, хотя моряк всего-то спросил, отчего она такая печальная.

Агния, видя невысокое происхождение обратившегося к ней простолюдина и находясь под влиянием сильных и тягостных чувств, неожиданно для себя рассказала незнакомому человеку о том, что терзало её душу: об отце, который желает выдать её замуж; о том, что она сама того не хочет; о том, что не хочет подводить отца, которого любит, но всё же не может смириться с той судьбой, что он ей предлагает.

Моряк внимательно выслушал её, что удивило Агнию даже больше того, что она сама рассказала о тревоживших её печалях. Ранее она считала, что проблемы богатых и знатных господ мало заботят бедняков, но её неожиданный собеседник проявил участие, выслушав её, а после того, как она завершила говорить, он тяжко вздохнул и начал делиться историей своей жизни!

Он был бедным моряком, как и угадала Агния. Ходил на торговой галере, но не потому, что людям его сорта в порту больше не найти никакой другой работы, а потому, что он искренне и беззаветно любил морские походы. Раньше моряк был всего лишь гребцом, но теперь стал помощником капитана и, возможно, вскоре и сам сможет подняться до звания капитана, и тогда он сможет направить свой корабль в неведомые дали, туда, куда ещё никто не ходил. Моряк рассказывал Агнии о дальних странах, о которых мало кто слышал и мало что знал; об островах, на которых ещё чувствовалась древняя сила, что создала всё вокруг; о народах, которые ещё поклонялись языческим богам, как некогда делали и сами энелианцы.

Агния слушала этого моряка, который говорил о таких вещах, которые можно было прочесть только в книгах, редких и дорогих, что писали монахи и путешественники, и чувствовала странное влечение к нему. Она видела в этом необычном человеке очень далёкое напоминание из детства. Словно бы её отец вернулся из прошлого, молодой и отчаянный, открытый для всего нового, открытый для нового вызова. Из того прошлого, где он ещё не был помазанным витязем, а был скромным конторщиком, когда он был погружен в мир фантазий, а не в мир расчётов, когда он стоял гордо и прямо, а не согбенно сидел над счетами, как сейчас.