Малика Ферджух - Мечтатели Бродвея. Том 1. Ужин с Кэри Грантом

– Как… как такое могло случиться? – выдавил он наконец. – Вы же получили мое письмо. Я объяснил вам, что я…

– Боже мой! Действительно, в письме было написано, что вы кузина мистера Стива О’Дэя.

The cousin . Ох уж этот дикий и безалаберный язык, это же надо свалить мужской и женский род в одну кучу!

– Сожалею. Я кузен Джос лин . А не кузина Джослина.

– Ох… dear, dear, dear …

Одна рука, покинув щеку, указала на рамку под красное дерево, которую он не заметил, входя:

ПАНСИОН ДЛЯ ДАМ

Джентльмены, бойфренды, женихи (официальные и прочие) в комнаты, в коридоры и на лестничную площадку не допускаются.

В ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ СЛУЧАЯХ ЗА РАЗРЕШЕНИЕМ НА ВИЗИТ ОБРАЩАЙТЕСЬ В ДИРЕКЦИЮ.

Ротик какой-то шутницы приложил печать в виде поцелуя (помадой красивого смородинового цвета) с краю, как раз на слове «комнаты».

– Я только что пересек Атлантику, – продолжал Джослин – он совсем приуныл и был близок к панике, – черт-те сколько проторчал в таможне, на паспортном контроле… В общем, уже поздно, а я знаю только один адрес в Нью-Йорке: ваш.

– О, что вы, на улице мы вас не оставим. Бедный мальчик. Куда же вы можете пойти? Я знаю очень милый отель на Западной 22-й улице, там наверняка есть места…

– Это совершенно невозможно! Я не могу пойти в отель! – Голос его сорвался. – Ни в какой отель я не собирался. Я приехал учиться в Пенхалигон-колледж. Стив О’Дэй указал мне ваш пансион…

Стив, американский муж его кузины Одетты – они поженились через пятнадцать месяцев после высадки союзников в Нормандии [8] Высадка в Нормандии – десантная операция США, Великобритании и Канады 6 июня 1944 года, позволила открыть второй фронт во Второй мировой войне. , три года назад, – заверил его, что некая миссис Мерл, подруга его тети, держит boarding house [9] Пансион, меблированные комнаты со столом (англ.) . с очень скромными ценами. Очевидно, Стив не знал о его… скажем так, женской ориентации.

– Я написал вам от его имени. Вы согласились меня…

– Конечно, конечно… Но я тогда не знала, что вы Джослин . Понимаете?

Он сощурился: глаза заливал пот.

– А нет ли чего-нибудь равноценного? Я имею в виду скромный пансион… для мужчин?

– Скромность и мужчины? – вздохнула Манхэттен. – Не оксюморон ли это?

– Лично я таких не знаю, – буркнула Черити.

– Гм, гм, – кашлянула Шик. – Если и есть такие пансионы, в них совсем не место ягненку вроде тебя.

– Миссис Мерл, – взяла слово Манхэттен, поправив большим пальцем очки. – Бедняжка проделал очень долгий путь. Нельзя ли всё-таки дать ему комнату на день или два? Он такой молоденький, совсем еще мальчик, он…

Такой трагизм звучал в ее голосе, что Джослин ожидал услышать в заключение «почти не мужчина».

– …он никого не побеспокоит.

– Надо спросить, что скажет Артемисия, – решила Селеста Мерл.

Шик направилась к полкам будто бы за книгой; по дороге она тихонько шепнула Джослину:

– Ее сестра… Она же Капитан Блай. Она же Дракон!

Хэдли на пуфе снова принялась разделывать тыкву, от которой на время отвлеклась.

– С такими чудесными волосами, – проговорила она тонким голоском, вырезав в корке ряд острых зубов, – он не может не быть хорошим мальчиком.

Миссис Мерл вышла, с облегчением бормоча свои dear, dear . Поежившись под взглядами четырех девушек, Джослин почесал бровь.

– Я догадываюсь, что вы думаете, – вздохнул он.

– Надеюсь, что не догадываешься! – прыснула Шик.

Он устало рухнул в глубокое кресло с подлокотниками и по очереди посмотрел каждой в лицо. Написанное на них сочувствие плохо скрывало главное: каким развлечением стала для всех эта история.

– Вы смеетесь над глупым французом, который ошибся дверью.

– Ничего подобного! – весело воскликнула Манхэттен. – Шик! Кончай так улыбаться, будто только что кем-то поужинала.

– А все эти тыквы, – вдруг спросил он, – со свечами внутри… Зачем это?

– Хэллоуин, – коротко ответила Черити.

– Хэллоуин?

– День поминовения и праздник тыкв, – прощебетала Хэдли. – Во Франции это, кажется, называется… Туссо́н?

– Туссéн, День всех святых. Но я никогда не видел, чтобы во Франции носили тыквы на могилы.

– О, мы тоже не носим, – рассмеялась она. – Мы расставляем их дома, чтобы было светлее. Чтобы было теплее. Чтобы улыбаться, как бы ни было грустно.

От ее певучего голоса и веснушчатого личика неудержимо хотелось улыбнуться, как бы ни было грустно. И Джослин улыбнулся.

– Ну и попал же я в переплет, а? За шесть тысяч километров от дома.