Анна Емельянова - Фаворит богов

Рабы возле стола пробовали кушанья пред тем, как подать господам. Виночерпий разливал вино в кубки. Сквозь открытые окна доносился отдалённый рокот волн.

Тиберий с удовольствием выпил вина и съел немного жареной рыбы, сыра и лепёшек. Он знал, что Октавиан чувствует себя не слишком хорошо, но не подозревал, что настолько худо. Ливия была права.

— Сын мой, — проводи меня в мои покои, — вдруг сказал Октавиан.

— Да, отец, — с готовностью ответил Тиберий и подал старику руку.

Опершись на локоть сына, кесарь медленно поднялся со своего ложа. По залу прокатился взволнованный шёпот, но Октавиан, окинув собравшихся взглядом, покачал головой:

— Не тревожьтесь обо мне. Пируйте. Ешьте! Пейте во славу Рима! — молвил он и с трудом пошёл к дверям, поддерживаемый Тиберием.

Старый кесарь отправился на второй этаж виллы, где находились занимаемые им покои. По пути он лёгкими кивками отвечал на приветствия прибывших с Тиберием преторианцев. Среди них Октавиан уже давно слыл легендой. Его любили в армии за былые победы, а также потому, что он всегда щедро платил солдатам.

В сопровождении Тиберия кесарь вошёл в свою опочивальню. Рабы тотчас закрыли за ними тяжёлые двухстворчатые двери, окованные золотыми пластинами.

Проводив Октавиана по ряду ступеней к ложу, Тиберий усадил его на край постели. Морщась, Август взял пасынка за тонкие запястья.

— Побудь со мной немного, Тиберий.

— Хорошо, отец, — Тиберий опустился возле него.

Несколько минут они молчали. В зале было тихо. Лишь плеск волн у мыса доносился до их слуха. Разглядывая фрески на куполе, Тиберий вновь подумал о своём будущем. Он жаждал власти. Он хотел могущества.

— Править Римом означает нести на себе не только милость богов, но и тяжёлое человеческое бремя. Ты ведь это понимаешь, — сказал вдруг Октавиан.

— Я справлюсь с таким бременем, хотя не ищу власти...

— Не лицемерь, сын. Со мной ты можешь быть откровенным.

— Отец, я обещаю тебе править согласно нашим законам, быть суровым к тем, кто оскверняет величие империи, и великодушным к союзникам, — ответил Тиберий.

— Да, ты сильный. Я знаю, что ты очень сильный, — пробормотал Октавиан. — Ты во многом сильнее, чем я.

— Почему ты так считаешь?

— Нужно быть невероятно сильным, чтобы развестись со своей горячо любимой женой и вступить в брак с той, кто тебе противен. Я бы так не смог поступить.

— Ах, ты о браке с Юлией! — нахмурился Тиберий. — Но когда я жил с Випсанией, я был совсем юн... Мне пришлось тебе покориться.

— Я много раз с тех пор жалел о том, что развёл тебя с Випсанией! — процедил сквозь зубы Октавиан. — Юлия всегда вела себя ничем не лучше обыкновенной шлюхи. Но я поздно осознал, что она тебя недостойна. Скажи, ты всё ещё любишь Випсанию?

«Люблю. И всегда буду любить!» — подумал Тиберий. Сердце его заныло от боли, хотя с тех пор, когда он в последний раз видел её, прошло уже много лет.

— Со временем даже лучшие чувства имеют свойства забываться, — солгал он и печально улыбнулся Октавиану.

— У меня есть для тебя дар, сын, — проговорил Октавиан и кивнул в изголовье постели, где стоял серебряный ларец. — Достань то, что внутри шкатулки.

Взяв ларец, Тиберий раскрыл его и увидел свиток, скреплённый печатью кесаря. Недоумённо пожав плечами, он сломал печать и изучил содержимое. Его вдруг охватило волнение, и он, всегда такой сдержанный, ощутил дрожь в пальцах.

— Ты освободил меня от брака с Юлией. Спасибо, отец...

— Да, я сам составил указ о вашем разводе. Нужно было раньше прислать его тебе, — отозвался Октавиан. — Ты счастлив?

— Да, — прошептал Тиберий, подняв на него большие холодные глаза.

— Можешь снова вступить в брак, если захочешь...

— Увы, но я предпочёл бы теперь оставаться безбрачным.

— А как ты поступишь с Юлией, когда сядешь на мой трон? — лукаво хмыкнул Октавиан.

— Я не размышлял ещё о чести сесть на твой трон, — уклончиво произнёс Тиберий.

— Хм... Ты весь в свою мать! Мудрость, соединённая с хитростью и даже с коварством. Но именно поэтому я так ценил всю жизнь мою Ливию! Именно поэтому я внимал её советам! Что ж... Не женись. Это твоё право. Но я сомневаюсь, что ты действительно останешься холостяком, ведь ты так красив! — И Октавиан вздохнул. — Я много думаю о тебе, о Ливии и других близких мне людях в эти дни! Я даже вспоминаю сына Юлии от Агриппы, юного безумца, которого я сослал сначала в город Суррент, а потом на остров Планазию. Ужасный нрав! Ярость! В припадках сумасшествия он проявляет огромную силу, калечит окружающих и самого себя... Настоящий безумец! Но всё же Агриппа Постум — мой внук но крови. Иногда меня переполняет сочувствие к нему. Он не виноват в том, что так тяжело болен.