Данияр Байдаралин - Большой переполох в Шын-Жане

Поначалу простая пища степняков показалась Ли Лианжи и Кидаре, выросшим в Шын-Жане, грубой и сильно-пахнущей, а от кисломолочных напитков сводило скулы. Зато жена Императора, казалось, наслаждалась едой, и посмеивалась, глядя на молодых. Она говорила своим родственникам: «Через неделю их от этой еды за уши не оттянешь!» – на что те отвечали дружным смехом.

Но жена Императора ошиблась. Поголодав как следует, и наработав аппетит на свежем воздухе, Ли Лианжи и Кидара набросились на еду уже в тот же день, а еще через пару дней настолько полюбили жужанскую кухню, что не пропускали не одного застолья. Любуясь на молодых, жужане с гордостью шутили между собой: «степная кровь свое возьмет!». С тех пор их обоих стали называть «степными корешками».

Потом были игры «четыре соревнования», состоявшие из скачек, борьбы на ногах, борьбы верхом на коне, и стрельбы из лука на скаку. шын-жанские воины сразу благоразумно отказались учавствовать в них. Но Ли Лианжи решил попробовать себя. В своем гарнизоне он считался ловким наездником и метким стрелком из лука, поэтому ему не терпелось показать свое искусство на людях.

Однако ему очень быстро дали знать, что в игры кочевников могут играть только настоящие степные мужчины. После того, как он был позорно побит в каждом соревновании, он понял почему жужане являются столь опасными соседями. Казалось, что их тела были отлиты из железа, а их скорость, зрение и реакция были как и диких зверей. Даже женщины жужанки, которые участвовали и в скачках, и в стрельбе из лука, были сильнее в этих искусствах, чем Ли Лианжи или другие воины из гарнизона.

Но Ли решил не переживать из-за своего унижения. Он твердо решил научится боевым искусствам кочевников, чего бы это не стоило. К счастью для него, сверстники-кочевники уже знали о его происхождении, и поэтому к нему относились по особенному, как к братишке. Они охотно учили его приемам борьбы и стрельбе из лука, а также умению ездить на коне, как жужань. К концу визита Ли Лианжи чувствовал себя уже намного увереннее.

Однако вскоре нужно было отправляться в обратный путь. К этому времени в душу Ли Лианжи закралась печаль. Ему не хотелось покидать свободных степняков, которые, казалось, жили как хотели, и возвращаться в казарму гарнизона, с ее режимом, дисциплиной, и каждодневными тренировками под командованием офицеров. Ему хотелось учиться воинскому искусству так же, как кочевники – через игры и соревнования со сверстниками.

Но еще больше его печалило то, что он вскоре должен был расстаться с юной Кидарой. Незаметно для себя, из простого влечения к симпатичной девочке его чувства выросли во что-то большее, с чем он еще никогда не сталкивался. Он хотел быть рядом с нею постоянно, слышать ее голос и смех, чувствовать нежный запах ее кожи. Но он знал, что скоро этому придет конец и они расстанутся надолго, а возможно и навсегда.

Поэтому на обратном пути ехали уже не так радостно, и в основном молчали, лишь поглядывая друг на друга украдкой. Печальна была и госпожа Эрдэнэчмек, по-видимому, ей тоже было грустно покидать просторы родной степи, и возвращаться в дворцовые интриги.

Наконец, они достигли крепости. Он надеялся, что они погостят у них еще несколько дней. Но настроение жены Императора резко изменилось. Теперь она вновь стала холодной, далекой и надменной дамой, и перестала замечать Лианжи. Видимо, ей не терпелось вернуться в Кашкар. Поэтому едва отдохнув после длинного перехода по степи, она приказала своему каравану выступать наутро.

В ту ночь Ли не спал, все время думая только о Кидаре. Наконец, в полночь он не выдержал и в отчаянии сел в постели. Потом поспешно оделся и назаметно, но решительно вышел из казармы. После этого он пробрался в комнату Кидары через окно. Она тоже не спала, и не испугалась его появлению. Похоже, она даже ждала его. Он сел рядом с ее кроватью, но она сама притянула его к себе и обняла.

В тот момент Ли почувствовал себя настолько счастливым, что на момент забыл о предстоящем расставании. Он мечтал в этот момент, чтобы Кидара была его сестрой, и чтобы они всегда были рядом. Еще никогда у него не было такого близкого друга, хоть она и была девчонкой.

Так, в обнимку, они и проговорили до самого раннего утра. Незадолго до первых петухов Ли Лианжи начал прощаться. Кидара не хотела его отпускать, слезы текли по ее, еще по-детски пухлым щекам. Боясь расплакаться тоже, Ли Лианжи начал ее уговаривать отпустить его, стараясь ее рассмешить: