Жюльетта Бенцони - Женщины Великого века

– Думаешь, еще долго ждать? – обратилась она, улыбаясь, к своему спутнику.

Юноша в ответ тоже одарил ее улыбкой:

– Надеюсь, не очень. Мне кажется, что мы просидели здесь уже много часов.

– И мне.

Присмотревшись внимательно, никто бы не назвал ее красивой в строгом смысле слова. Живые глаза молодой женщины были невелики, кожа – желтоватого оттенка, зато в каждом жесте сквозила непередаваемая грация, фигура, даже скрытая толстой короткой накидкой, была превосходна, осанка же – благородна и полна достоинства. Добавим к этому роскошные каштановые волосы и тонкие, правильные черты лица, а главное – неизъяснимой прелести голос: нежный, глубокий и проникновенный. И наконец, она обладала чарующей улыбкой, перед которой невозможно было устоять. Имя этой молодой женщины было Мария Демаре, и она являлась законной супругой Шарля Шевилле, больше известного как Шанмеле, который и был тем белокурым юношей, сидевшим напротив. Оба были комедианты, играли в бродячем театре и совсем недавно приехали из Руана. Их озабоченный вид и нетерпение объяснялись тем, что несколько часов назад они прошли прослушивание, представ перед Руководящим комитетом «Театра Маре», второй по значимости театральной труппы Франции, и теперь ждали решения.

В этот момент дверь открылась – служанка вернулась с новым кувшином вина. Вместе с мощной струей холодного воздуха в зал проник старик, закутанный в длинный серый плащ, который сразу бросился к столу четы Шанмеле. Едва отдышавшись, он проговорил взволнованно:

– Ступайте! Поспешите! Господа из Комитета требуют вас!

– Что они решили? – спросила Мария.

– Неизвестно. Но я почти уверен, что вы приняты. Ларок сказал, что очень вами доволен.

Молодая женщина взяла со стола муфту и набросила на голову капюшон. Если Ларок остался доволен, значит, все будет хорошо, ведь именно он представил их дирекции «Театра Маре». Впрочем, он был в нее влюблен.

Действительно, несколько минут спустя Мария и Шарль Шанмеле были зачислены в труппу: ему предназначались роли королей в трагедиях, ее же амплуа еще не было определено, поскольку некоторые члены руководства не были до конца уверены в ее таланте.

Ларок вызвался давать ей уроки сценического мастерства, и пятнадцатого февраля, то есть через полтора месяца после поступления в театр, Мария дебютировала в «Празднестве Венеры» аббата Буайе [104]с огромным успехом. Да, это первое выступление принесло ей такой неслыханный триумф, что из благодарности к Лароку она стала его любовницей… на несколько недель.

Шарля Шанмеле можно было назвать самым спокойным и снисходительным из мужей. Моложе Марии на четыре года, он преклонялся перед ней, возможно, еще и потому, что супруга родилась в семье королевского сборщика налогов в Нормандии, то есть была почти знатной персоной, в то время как он просто пошел по стопам отца, бродячего комедианта. Шарль был неизменно любезен, улыбчив, всегда в хорошем настроении и очень галантен с дамами… порой даже слишком.

Не подлежало сомнению, что он любил жену, но это чувство не сделало Шарля слепцом по отношению к красоте других женщин вообще, и его поклонниц в частности. А уж их насчитывалось немало! Когда Шарль Шанмеле, с царственным видом и непроницаемым лицом, выходил на сцену в длинной мантии, короне или тиаре, стоило ему лишь воздеть руки в благородном жесте, как по телам женской части публики пробегала сладостная дрожь, и бог знает, сколько любовных записочек, надушенных или нет, оказывалось тогда в уборной Шарля, который время от времени одаривал наиболее удачливых поклонниц своими милостями… Разве в таких условиях позволительно было ему строить из себя строгого и нетерпимого мужа? Шарль рассматривал свой брак как удачное и плодотворное сотрудничество, прекрасно осознавая, что во многом успех Марии объяснялся ее чисто женскими достоинствами. А что, скажите, ему оставалось?

Самое разумное было закрыть на все глаза и отдаться собственным любовным похождениям, оставив Марию в покое. А супруге тоже было чем заняться.

Пожертвовав несколько недель «признательности» дорогому Лароку, Мария взяла в любовники титулованную особу – графа де Ревеля, который ей быстро надоел. Потом она отдала предпочтение маркизу де Лафару, но тот оказался столь же скучным – он уж слишком любил поесть. От первого маркиза прекрасная сладкоголосая Мария перешла ко второму, в котором не было ничего примечательного, кроме солидной кубышки. Этот маркиз де Тьерсе оказался ревнивцем, правда щедрым. Как и первый, он был немолод, но ведь жизнь актрисы диктует свои условия, а шелк и кружева стоят недешево! И потом, у Марии и Шарля было столько забот, что не приходилось задумываться о тонкостях любовных утех.