– Не стоило вам беспокоиться, барон. И вы были бы чище, и несчастные животные тоже.
То, что его поставили на одну доску с волами и конями, вывело фон Дюрента из себя до такой степени, что он наговорил Евпраксии дерзостей и удалился, отказавшись просить прощения. Поразмыслив, она решила оставить выходку немца без последствий. В своем нежном возрасте девушке хватило ума сообразить, что иногда лучше не припирать подданных к стенке и позволять им выпустить пар.
До самой ночи путникам не встретилось ни одного чистого водоема, где можно было бы отмыться и очиститься после барахтанья в болоте. Они разбили лагерь посреди черной чащи под пугающе огромной, выпуклой луной, которая не походила на тот плоский диск, каковым была раньше. Лесная нечисть собралась вокруг, жутко вскрикивая на разные голоса: кто зверем, кто птицей.
Как выяснилось, остерегаться нужно было не оборотней и леших, а людей, которые всех хуже и опаснее в этом мире. Небо начало сереть, а звезды – блекнуть, когда Евпраксию разбудили воинственные крики, ругань и бряцанье оружия. То было внезапное нападение на лагерь. Разбойники решили сделать это ближе к рассвету, когда часовых сморит сон, но просчитались, ибо Горислав, как верный пес, каждую ночь караулил свою княжну, а сон его был по-звериному чуток. Увидев тени, подкрадывающиеся со всех сторон, он бросился в бой и успел зарубить двоих, прежде чем на помощь подоспели остальные.
Евпраксия, разбуженная шумом, высунулась в прорезное окно своего жилища и увидела звероподобного мужика с воинственно занесенным топором. Вместо того чтобы нанести удар, он охнул и застыл, пуская по бороде кровавые ручьи. Из его груди выдвинулся блестящий предмет, в котором Евпраксия узнала острие меча. Пронзивший разбойника немец не успел выдернуть клинок, когда на него налетели сразу двое, орудуя дубиной и косой, снятой с древка и обмотанной холстиной. Они легко взяли верх над одним противником, застигнутым врасплох, но восторжествовать не успели, поскольку обоих одновременно сразили мечи Горислава и Седрика.
Солнце еще не проглянуло в утренних сумерках, когда бой был окончен. Всего защитники обоза убили девятерых, ранив двоих и обратив десятка полтора в бегство. Барон фон Дюрент велел подвести к себе пленника, поставил рядом переводчика и сказал следующее:
– В моей власти предать тебя смерти легкой или мучительной. Выбирай, злодей.
Пленный высказался в том духе, что помирать, вообще-то, неохота, однако, если деваться некуда, он предпочел бы отправиться в последний путь без боли.
– Отлично, – одобрил решение барон. – Тогда скажи, как вышло, что вы собрались в таком большом количестве, чтобы напасть на нас, а не на каких-то других путников? Знали ведь, зачем пришли? Признавайся, злодей!
– Твоя правда, господин. Слухами земля полнится, а слухи те впереди вас бегут на тоненьких ногах. Говорят, сокровища несметные везете вы. Одних самоцветов десять сундуков полных, а золотом мешки набиты, как подушки – перьями. Еще говорят, будто мехов у вас столько, что в пять возов не вмещаются. Как тут не позариться… Много дней мы за вами крались, удобного случая дожидаясь. Вот и дождались. – Пленный кивнул на тела сообщников, уволакиваемых с поляны за ноги. – Что ж, видать, судьба такая.
Дослушав исповедь до конца, барон подал своим людям знак. Евпраксия поспешно отвернулась и заткнула уши. Прикосновение к плечу заставило ее вздрогнуть. Это был фон Дюрент.
– Все кончено, Ваше Высочество, – произнес он по-немецки. – И все только начинается. Теперь придется быть вдвойне осторожными. Немало найдется желающих завладеть вашим приданым, полагаю.
Горислав, заметив, что они беседуют вдвоем, следил за ними исподлобья. При этом он машинально вонзал меч в землю и вытаскивал его, очищая клинок от крови.
– Сегодняшний бой убедил меня в том, что я нахожусь в полной безопасности, – молвила Евпраксия.
Немецкий язык давался ей все лучше. Кроме того, ей нравилось изображать из себя взрослую женщину. Если на родине она была для всех лишь дочерью князя, то в пути успела зарекомендовать и почувствовать себя полноценной графиней, избранницей всемогущего саксонского маркграфа. Фридрих фон Дюрент это чувствовал и применил новую тактику, решив сыграть на тщеславных струнах девичьей души.
– Я и мои рыцари готовы головы сложить за вас, Ваше Высочество, – произнес он, отвешивая учтивый поклон. – Тем более обидно видеть то недоверие, с которым вы относитесь к нам в последнее время. С вашим умом, с вашей образованностью и интуицией вам следовало бы лучше разбираться в людях.
Читать дальше