Сергей Фомичёв - Агриков меч

– Вот оно что, – уважительно заметил Сокол.

Не простой, значит, углежог ему попался. Учёный человек, можно сказать. Мудрости собиратель. Даже жалко его Соколу стало. Он подумал о собственном деле и всё же решил предостеречь спутника для очистки совести.

– Оставь кнут, человек, – сказал чародей. – В этих местах не принято бить лошадей.

– Что ж это за места у вас такие особенные? – усмехнулся тот недоверчиво.

– Такие вот, – сказал Сокол.

– Да что же её уговаривать, лошадь-то? – возмутился Коробок. – Шагает еле-еле.

– Шагает же, – возразил Сокол. – А бить не прекратишь, вовсе без лошади останешься.

– Как так? – чуть не подпрыгнул угольщик.

– Про дев лесных слышал?

– Это что же, про русалок или как?

– Нет, не про русалок.

– Другие у вас, значит, девы в лесу обитают?

– Другие, – согласился Сокол. – Девами лесными их ваши прозвали, русские, а здесь их чаще овдами зовут, что, по-вашему, сов означает. Якобы в сов они перекидываются. Но это сказки. Дружат они с совами – это верно, а перекидываться не умеют.

– Забавно, – согласился Коробок. – А лошади тут причём?

– Ты слушай. Путь-то долгий, я тебе сказку одну расскажу.

– Что ж, послушаю, – согласился тот.

– Жил в наших краях мужичок. Один жил, без семьи. Работящий, хоть и бедный. Труд-то не всегда к достатку ведёт. Чаще наоборот бывает.

Коробок кивнул. Что верно то верно.

– Добрый он был, мужичок этот, – продолжил Сокол. – Ни человека не обидит, ни животное. На лошадке своей землю пахал ровно столько, сколько та без понукания тянула. А как выдыхалась лошадка, вставала, так он сразу в стойло её уводил или на травку отпускал – смотря по погоде. Жалел очень. Но вот заметил как-то, что хоть он её и жалеет, а по утрам лошадка вся в мыле оказывается. Как бы ни берёг её, а будто день напролёт трудилась. Что за оказия? Долго мужичок думал и додумался проследить за лошадкой. Ночью в конюшне спрятался, рогожкой укрылся. А как луна поднялась, глядь, овда туда заявилась. Вывела лошадку из стойла и в лес.

– Чего ей нужно-то было? – спросил Дегтярь.

– Известно чего. Каталась она на лошадке всю ночь.

– Каталась? – удивился Дегтярь.

– Ну да. Любят они лошадей, овды-то. И кататься любят и вообще. Так ты слушай дальше.

На следующую ночь подловил он овду. Как, не скажу, не знаю, то ли мешок на неё накинул, то ли за косу схватил. А только попалась она. Но он ведь незлобный был человек. Неволить не стал, тем более непотребство какое-нибудь учинять. Спросил только, зачем она чужое животное трогает? Лошадка, мол, устаёт и через это хозяина в нужду вводит, так как не может он с долгами расплатиться при работе такой.

А овда ему и говорит: «Ты теперь нужды знать не будешь. Потому как за доброту твою к лошадям, отплатим тебе». А как и что, не сказала. Засмеялась, вырвалась и убежала в лес.

Но мужичок и сам всё понял на следующий день. Запряг он лошадку в соху, как обычно, пахать начал, тут-то чудеса и начались. С землёй то медную монетку выворотит, а то и серебро блеснёт. И в первый день так, и на следующий. И как только набиралось денежки на то чтобы нужду покрыть, вставала лошадка и дальше ни шагу.

Зажил с тех пор мужик неплохо. Концы с концами сводил, с долгами расплатился. На еду, на обзаведение хватало, невесту в ближнем селе приглядел.

И всё бы хорошо, но стала его вдруг жадность точить. Больно уж легко монетки из земли лезли. А лошадка будто без причины вставала. Так, разленилась от ласки-то. Но не ей ведь решать, довольно собрано или нет! Так рассудил мужичок.

И как-то раз не выдержал, ударил лошадь кнутом, когда она встала. Вздрогнула лошадка, но потянула дальше соху. И полезли из земли монеты. Да не медь с серебром – золото пошло. То дирхем аравийский, то червонец цареградский. А мужичку всё мало. Алчность совсем его одолела. До самого заката гнал он животное. И к вечеру уже целое состояние собрал. Теперь и сватов засылать не стыдно было, и на новый дом хватало, и много на что ещё.

А утром лошадки в стойле не оказалось. Он сразу понял – овда свела животное, больше-то некому. И за что свела, тоже понял. Загоревал. Но что поделать. Купил он другую лошадь. Та уж монет не приносила, конечно, как бы он её не жалел. Да и жалость его теперь не от доброты шла, от ожидания наживы.

Женился мужичок. Но только и женитьба счастья ему не принесла. Девица только до свадьбы кроткой была, а уж потом взялась за него. Запил он и вскоре помер.

– Спасибо за сказку, старик, – поблагодарил Коробок. – Дорогу через это маленько скоротали и то ладно. А только с кнутом ещё больше скоротать получится.