Валерий Кормилицын - Держава (том первый)

Видя такую прыть, акимовский возница позорно стушевался.

«Пропал поцелуй»… — Ну ты чего, дядя? — дабы поднять морально–боевой дух, легонько треснул по спине возщика Аким.

Отвлёкшаяся от весёленького синего чайника Натали, неодобрительно покачала головой и попыталась вылезти из саней, но Рубанов слегка сжал её руку, указав на приближающуюся конку.

— Будь внимательна на дорогах, а то попадёшь под колёса конки, не успев насладиться семейной жизнью, — нравоучительно произнёс он, прижав к себе даму.

— А я и не собираюсь замуж, — гордо фыркнув, отстранилась от него.

На противоположной стороне летел, уверенно правя санями, звероподобный купеческий кучер с бородой лопатой на такой же роже.

С высшим кучерским шиком, видно по приказу хозяина, остановив возле чугунной тумбы двух откормленных коней, и зычно гаркнув:

— Э–э–й, поберегись, пя–я–хота, — стал с любопытством глядеть на разворачивающуюся комедь.

Похожий на своего кучера купец с интересом таращился на бойцов.

Взбодрённый Акимом возница мигом сбросил кафтан, высморкался, профессионально зажав большим пальцем правую ноздрю, гикнул для острастки, и съездил расфранчённому противнику по уху.

— Натали, глянь на ухо «ваньки», синего цвета прибавилось, — радостно произнёс Аким, но сразу целовать не решился.

К тому же исход битвы был пока неясен.

Почесав за ухом, «ванька» замычал разъярённым быком–производителем, затем матюгнулся и со всего маху въехал возчику по носу. Хрюкнув, тот брякнулся задом на свои синие сани.

«Эх, чёрт–дьвол, пропал поцелуй, — расстроился Аким, — вот ежели б наш Ванюшка бился». — С таким не поеду, — вылез из саней, и, подав руку Натали, помог выбраться на мостовую.

Бросив посиневшему от переживаний и холода возчику рубль, повёл даму по тротуару вдоль трёхэтажного дома, обклеенного вывесками с рекламой.

— Господин офицер, а чего это вы расстроились? — заинтересовалась Натали. — К тому же, хоть вы и военный, но нельзя же быть таким кровожадным, словно американский индеец.

— Есть из–за чего, — ёмко ответил на первый вопрос. — Ничего и не кровожадный, — отмёл обвинения. — В ресторан, конечно, не пойдёшь?

— Конечно, нет! — заинтригованная причиной офицерского расстройства, улыбнулась Рубанову.

— Мадемуазель, тогда в кондитерскую, — и, не слушая возможных возражений, которых и не последовало, взял даму под руку и уверенно раскрыл дверь, пропуская её вперёд.

— Ах, как аппетитно пахнет, — почему–то шепнула Натали, направляясь к стойке с пирожными, сдобой, пирожками и другой вкуснятиной, за которой стоял упитанный продавец.

— Чего желаете, сударыня, — с долей подобострастия поинтересовался щекастый малый, указав на кондитерское изобилие.

Натали, улыбаясь, глянула на своего кавалера.

— Ты, сударыня, думай, — деловым тоном произнёс Аким, — а мне, милейший, две чашки кофе.., два пирожка с зайчатиной.., нет, три. И три пирожных, — указал, каких именно.

Натали отчего–то прыснула смехом, прикрыв рот ладошкой и прижимая локтем муфту.

— Мне пирожное, вот это, с кремовой розочкой и чашку кофе, — сделала заказ.

И тебе хватит одного пирожного? — поразился Аким, оглянувшись на открывшуюся дверь, впустившую морозный воздух и двух гимназисток.

Девицы расположились за соседним столиком и будто случайно, бросали заинтересованные взгляды на офицера с дамой. Причём на даму глядели с каким–то женским пренебрежением, видно, представляя на её месте себя.

«С некоторых пор, неизвестно отчего, просто терпеть не могу гимназисток старших классов», — подумала Натали.

— Аким, скажи пожалуйста, по какому поводу ты расстроился? — пригубила горячий напиток, откусив маленький кусочек пирожного.

— Сударыня-я, — не слишком интеллигентно уплетая пирожок с зайчатиной, произнёс Аким, — не думал, что вам свойственны женские слабости и пороки…

— Какие слабости? — отставила она чашечку. — А тем более — пороки…

— Как, какие? — делая вид, что не замечает рассерженный тон, продолжил он. — Любопытство, например.

— Любопытство не порок, а способ познания мира, то есть, вполне нормальное чувство, свойственное всем дамам, — затараторила она.

— Ага! — иронично хмыкнул Аким, принимаясь за следующий пирожок. — Скажи ещё, что любопытство — двигатель прогресса…

— И скажу! Скажу, что вы, сударь, неподобающе ведёте себя с дамой.

— Извини, — прожевав и вытерев губы салфеткой, нежно заглянул в её рассерженные глаза. — Просто я загадал, что если победа останется за нашим возчиком, я тебя поцелую… — наблюдал за метаморфозой глаз, из рассерженных, превратившихся в растерянные, и вдруг, вспыхнувшие счастьем.