Валерий Кормилицын - Держава (том первый)

— За тебя, милый! — подошла к нему жена с полным бокалом. — Пьём за ещё одного новорождённого, которому в сентябре исполнилось пятьдесят и ещё один год, — медленно выпила полный бокал и сладко–сладко поцеловала «новорождённого» в губы. Целовала так долго, что у Максима даже закружилась голова.

— Смотри Ирка! От таких поцелуев потом дети появляются, — со смехом предупредила её младшая сноха и подруга.

Женщины были очень дружны, у них было много общего: одинаковое воспитание, одинаковое образование — обе окончили Смольный институт и по возрасту почти ровесницы. Ирине Аркадьевне весной исполнилось тридцать лет, а её подруге — двадцать девять.

Мужья были намного старше.

Хотя квартира брата находилась всего в двух кварталах, домой их не отпустили и оставили ночевать. Благо, места хватало.

Наконец Максим остался наедине с женой. Голова чуть кружилась от выпитого.

У Ирины Аркадьевны голова кружилась много сильнее — она–то не служила в свите императора. Снимая платье, захватила и оборвала нитку бус, рассыпав жемчуг по полу. Рассмеявшись, погасила свет, оставив лишь настольную лампу.

Максим сбросил китель и подошёл к жене.

— Я люблю тебя.

В спешке приезда забыли занавесить окно и круглая жёлтая луна, словно прожектор лучом, освещала женское тело, придавая ему какой–то колдовской оттенок.

Женская фигура казалась нереальной, полной тайны, мистики и любви.

Хмель выходил и Ирина Аркадьевна застеснялась глядеть на высокого, полураздетого, стройного мужчину и, сидя на постели, стыдливо опустила голову, положив руки на колени и прижав локти к бокам, стремясь прикрыть крепкую свою, высокую грудь.., но этим только выставила её на показ и напомнила Максиму древнюю статуэтку из слоновой кости, которую видел в музее.

От женской фигуры веяла тонкая аура страсти и стыда, порока и скромности.

Он любовался своей женой как великим произведением искусства, как опытный ценитель и знаток любуется Джокондой Рафаэля.

Ночь была волшебна. Несмотря на позднее время, где–то играл рояль, и казалось, что он играет высоко над ними, даже над землёй. Звуки изнывали от тоски, от любви, от страсти…

— Это ангелы нам играют, — шёпотом, едва касаясь губами её уха, произнёс Максим.

Лёгкий стон слился с волной тихой музыки и долго… долго–долго звучала эта библейская песнь любви…

Поздним утром, в коляске с поднятым кожаным верхом, вдвоём с женой, поехали в собор Петропавловской крепости, отдать последнюю дань уважения умершему императору, тело которого было выставлено в гробу для прощания.

В соборе горели свечи, слышался приглушённый женский плач, тоскливый распев молитв.

По очереди подходили к монарху и целовали икону, вложенную в руки, многочисленные короли и принцы, прибывшие со всех концов Европы в русскую столицу.

Последней, как и тогда, на вокзале, держась за руку Николая, плавно крестясь, медленно шествовала Александра Фёдоровна, и Рубанов увидел, что среди горя и слёз, чёрных священников и траурных лент, она старательно прячет в глазах женское своё счастье.

Он глянул на свою жену и в отблеске свечей, в затуманенной от слёз глубине зрачков, увидел ту же любовь, которую немыслимо сейчас показать, но которая существует и только ждёт, чтобы её вызвали из бездонной пропасти глаз, из глубин хрупкой женской души…

Смерть не страшна, коли существует любовь.

Жизнь всегда победит Смерть!

В ноябре, в церкви Спаса Нерукотворного Образа в Зимнем дворце, состоялась брачная церемония.

«Я устала от этих контрастов», — нервно вздыхала Алиса, стоя перед зеркалом в Зимнем дворце.

Она поднимала то одну руку, то другую, помогая сестре Николая, Ксении, своей сестре Элле и великой княгине Марии Павловне одевать её в свадебный наряд.

Непрерывно делая друг дружке нарекания, и язвя по–французски, они одели невесту в белое свадебное платье, накинув затем мантию.

Мария Федоровна помогала им советами, в свадебных хлопотах забыв на время об утрате. К тому же сегодня был день её рождения.

«Я устала от русских традиций», — приняла от свекрови сверкающую бриллиантами брачную корону и осторожно водрузила на голову.

Женщины бросились ей помогать и чуть не сбили корону на пол.

«Ну почему, почему не опытные камеристки или даже горничные должны одевать меня, а именно дамы царской фамилии», — раздражённо думала она.

Наконец одевание, с горем пополам закончилось, и усталую невесту повели длинными галереями дворца в церковь, где с радостью и облегчением увидела одетого в гусарскую форму своего суженого.