Владимир Шигин - Синоп (Собрание сочинений)

Выбор командующего действующей армии был не слишком удачным. Князь Горчаков, будучи прекрасно эрудированным, лично храбрым и даже поэтом в душе, к старости стал излишне суетливым, забывчивым, рассеянным и поэтому при всех своих высоких качествах для должности командующего был абсолютно не годен.

Напутствуя своих генералов, Горчаков высказал им свою стратагему:

– Увидев, что мы не переходим Дунай, турки, может быть, потеряют терпение и сами перейдут на нашу сторону. В этом случая с Божией помощью я надеюсь их побить, и тогда уж вся дурь у них спадет!

Форсировав Прут, передовые части форсированным маршем пошли на Бухарест. Валахские граничары-пограничники безмолвно пропустили мимо себя русские полки. Главные силы шли тремя колоннами, Правая под началом генерал-лейтенанта Липранди, средняя – генерала от инфантерии Данненберга и левая – графа Нирода. Впереди армии конный авангард графа Анреп- Эльмпта. Граф имел приказ как можно быстрее достичь Бухареста. Задачу он выполнил, преодолев 350 верст за 12 дней. Из Измаила вверх по Дунаю одновременно двинулась и речная флотилия контр-адмирала Мессера, в составе трех десятков канонерок и двух вооруженных пароходов. Мессеру была поставлена задача – взять под наблюдение среднее течение Дуная.

По мере продвижения наших войск по Молдавии и Валахии к ним присоединились местные конные полицейские-доробанцы и валахские солдаты. Впрочем, толку от этого разношерстного воинства было немного. Поэтому наши относились к ним по принципу: не мешают, и за то спасибо! В городках и селах казаки вывешивали прокламации, в которой говорилось, что приход русской армии временных и направлен против турок, законы, налоги меняться не будут, а снабжение армии будет хорошо оплачиваться.

Движение армии напоминало торжественное шествие. Несмотря на жару и большие переходы, солдаты были бодры и веселы. Население радостно встречало войска и охотно давало жилье на постой. В столице Молдавии Яссах Горчакова встречали колокольным звоном. Молдавский господарь князь Гика выехал навстречу в русском генеральском мундире и со сбритой по этому случаю бородой. В Бухаресте армию встречали господарь Стирбей и местный митрополит.

Однако если крестьянство искренне радовалось приходу русских, видя в них своих заступников против турок, то местные бояре, вынужденные молчать при виде русской мощи, относились к нашим с затаенной ненавистью, мечтая об отторжении от России Бессарабии, и восстановлении осколка древнего Рима – великой Дакии.

Заняв Молдавию и Валахию, армия выставила вдоль дунайских берегов усиленные пикеты, а на удобных для переправы участках усиленные отряды. С правой стороны Дуная турки, в свою очередь, усилили свои пикеты, поставили пушки. Подтягивалась к Дунаю и турецкая армия. Наши рвались в бой, но были вынуждены ждать, когда на них нападут. Началось многомесячное молчаливое противостояние, разрешить которое могли только политики.

В этой ситуации проявилась вся суетливость Горчакова. Старику всюду виделись турецкие десанты через реку, и он изводил командиров отрядов приказами о перемещениях. Выручало лишь то, что приказы сыпались на головы отрядных начальников, что они не успевали исполнять предыдущие, а потому оставались стоять на старых местах. Особенно докучал непрерывными инструкциями Горчаков, прикрывавшему Малую Валахию у Калафата, генералу Фишбаху. И без того трусоватый Фишбах был так запутан княжескими письмами, что, вообще, перестав что-либо понимать, только молился, чтобы ничего не случилось.

Из воспоминаний полковника Менькова: «На расстоянии 500 верст, без знания местных обстоятельств, по карте, выбираются позиции, приискиваются случайности, в которые может быть поставлен отряд, и приписывается отряду действовать так или иначе… и где в заключение всего говорится: «Я вам ни того не разрешаю, ни того не запрещаю; действуйте по обстоятельствам, но помните, что, в случае неудачи, вы виноваты!» При таком отношении и решительные начальники начинали сомневаться в себе, что же было говорить о нерешительных!

При этом больше всех мучился сам честный Горчаков, поставленный Петербургом в фальшивое положение. Помимо этого, из Варшавы слал свои советы Горчакову влиятельнейший любимец императора фельдмаршал Паскевич, игнорировать которого Горчаков тоже боялся. При этом, если император Николай мечтал о восстании в Турции христиан и одновременному маршу нашей армии на Константинополь, то осторожный Паскевич не рекомендовал даже переходить Дунай. Фельдмаршал полагал, что надо лишь отбивать все попытки турок перейти Дунай. Идти через Балканы в сложившейся ситуации было, по его мнению, самоубийственно, так как дойди мы даже до Адрианополя, далее нас никогда не пустили бы англичане с французами. В оборонительной же позиции мы могли, по мнению Паскевича, держаться сколько угодно, выжидая изменения политического расклада в Европе.