Ованес Азнаурян - В ожидании весны

– Ради бога, не помри вдруг: денег нет!

Но ереванцы не смеялись. Очень редко можно было увидеть на улице смеющегося человека. Такого не бывало. А если кто и смеялся, значит, наверняка это был псих какой-нибудь. Психов развелось очень много. Часто можно было встретить идущую по улице молодую, очень красивую девушку, говорящую с собой и даже жестикулирующую. Но были и настоящие психи из психиатрических больниц. Говорили, что неопасных выпустили на волю, потому что больницы не отапливались и кормить психов было нечем. Оставили только буйных и маньяков, хотя люди и утверждали, что выпустили всех…

Одного такого настоящего психа каждый день можно было встретить у Оперы. Он имитировал сирену «скорой помощи». У него так похоже получалось!!! Говорили, что он этим зарабатывал на жизнь. Люди давали ему деньги, а он выл сиреной…

По вечерам все в Ереване зажигали свечи. Не было электричества. Наверное, Ереван был самым молящимся городом в мире.

Տէր, ողորմեա՛.

Тогда была все еще зима (январь!), и Тиграну Гаспаряну позвонил Ваге Саакян и попросил зайти. И Тигран пошел. Ваге по-прежнему жил с родителями своей жены на Проспекте.

– Как хорошо, что ты пришел, – сказал он, помогая Тиграну снять пальто. У него были голубые глаза, длинные волосы, усы, борода, и он очень был похож то ли на рок-певца, то ли на Иисуса Христа.

– Что-нибудь случилось? – спросил его Тигран.

– Нет. Да. То есть ничего особенного.

– Где Тагуи?

– С родителями поехала к родственникам. Проходи, садись.

Они вошли в комнату, и Тигран сел в кресло, рядом с железной печкой. Она издавала утробные звуки, и в комнате было тепло.

Тигран закурил.

– Знаешь, почему я тебя позвал? – спросил Ваге.

– Откуда мне знать?

– Ну, так слушай. Я написал рассказ.

– Только и всего?

– Да. А этого мало?

– Нет. Извини.

– Сейчас я прочту, и ты скажешь, что ты об этом думаешь.

Ваге Саакян стал читать. Нервничая. Волнуясь, запинаясь, сбиваясь, теряя строчки и дыхание. Печка по-прежнему гудела, и еще был слышен ход настенных часов… Когда Ваге закончил читать, Тигран сказал:

– Да.

– Что «да»? Ты скажи лучше: что ты об этом думаешь?

– Хорошо написано. Как всегда.

– По-твоему, кто-то это напечатает?

– Не знаю.

– Что не знаешь?

– Я не знаю, напечатают или нет.

– Почему?

– Сейчас вообще ничего не печатают. Ты сам это знаешь. Время такое.

– А что мне делать? Мне нужны деньги.

– Этим денег не заработаешь.

Ваге сел напротив и посмотрел прямо в глаза. Тигран думал о том, как ему стало неловко, когда Ваге прочел свой рассказ.

– Откуда у вас дрова? – спросил он, показывая на печку.

– Это не дрова, – ответил Ваге. – Сухие ветки. Каждое утро мы с Тагуи идем в ближайший сквер и собираем сухие ветки. Знаешь, на нас так смотрят!

– Теперь многие собирают.

Ваге продолжал:

– Сегодня нам особенно повезло. Какой-то подонок срубил ночью дерево, ствол унес, а ветки оставил, некоторые с мою руку толщиной. Знаешь, было так много веток, что мне и Тагуи пришлось делать три рейса. Я все время боялся, что подумают, будто это я срубил дерево. Два раза, когда мы возвращались, санки переворачивались, и на третий раз я посадил Тагуи на ветки. Она смеялась и говорила, что упадет и это будет моя вина, но санки уже не переворачивались. А потом, когда я дома на кухне пилил эти самые ветки, Тагуи сидела рядом на табурете и плакала… Знаешь, утром звонила сестра. Говорила, что муж ее надумал переехать в Москву. Что тут невозможно больше жить. Непонятно: это начало великого исхода? Все уезжают… А сыну ее уже одиннадцать. И что он видел? И что он увидел? Что он увидит? Что он запомнит? Что все уезжают?

– Как звали ее сына? – поинтересовался Тигран. Скорее из вежливости. Он просто не помнил, как звали племянника Ваге Саакяна. И поэтому спросил.

– Липарит. Его зовут Липарит… Вот такое армянское имя. Помнишь? Был такой полководец в Армянском царстве Киликии – Липарит [14] Последний полководец (спарапет) Киликийского Армянского царства (1080–1375), погибший вследствие набегов египетских мамлюков, покончивших с царством в 1375 году. . Помнишь? Так, говоришь, рассказ не напечатают?

– Негде, понимаешь? Нет сейчас журналов. Да и слишком мрачно…

– А я не могу писать весело, когда все плохо!

– Не кричи…

Ваге помолчал, и опять стало тихо, и слышно, как гудит печка и стучат часы.

Ваге был самым серьезным из всех друзей и всегда был худой как скелет (а в тот день, когда Тигран к нему пришел, он казался и вовсе прозрачным), а потом, когда отрастил волосы и бороду, стал похожим на Христа. Раньше Ваге очень упрямился. Теперь перестал.