— Откуда проще всего за границу бежать, чтобы на нас чужую помощь привести?
— Из Полоцка...
— Не-ет... От литовцев мы всегда неприятностей ждём, как и от Девлет-Гирея. А ежели ждём, значит, готовы отбиться. Пусть захватывают город, другой, мы снова отобьём, в ответ чего захватим. Хуже, когда внутри измена. Самое страшное — это коварство, от него защиты нет, понимаешь это? Когда уж ясно станет, что коварством побеждён, то сопротивляться поздно. Старицких нет больше, один он остался, значит, пора и ему тоже... Откуда может этот змей выползти? Откуда и не жду, но если его рядом не оказалось, значит, сидит там, где силу свою чувствует. А сильным остался только Новгород с его землями. И удобным во всём, и своих сил немало, и помощь есть откуда взять.
Скуратов ахнул:
— Да ведь в Новгороде Пимен?! И смирные они...
Царь почти забегал по маленькой молельне, из-за широкого шага полы его длинного кафтана распахивались, задевали Скуратова. Но тот не шелохнулся, даже не отступил дальше к стене, настолько поразили Малюту слова государя. Мысли одна другой быстрей мелькали в голове. Хотелось сказать, что Новгород опричников не потерпит, можно людишек положить зря, да и как там перебирать?
— С чего Пимен так в митрополиты рвался? Не с того ли, чтоб сподручней меня было убрать?
Это была уже нелепица, но Григорий Лукьянович не привык даже задумываться над словами государя. Если сказал Иван Васильевич, значит, так и есть! Решился наконец верный пёс спросить:
— В Новгороде людишек перебрать, государь?
— Нет! Он не там, город хоть и большой, а там на виду был бы. Он где-то ближе... Отправь ловких в Тверь, да таких, чтоб никто ничего не заподозрил. Пусть всех Георгиев переберут, всех поимённо.
Он остановился, чуть постоял, а потом усмехнулся:
— А в Новгород вместе пойдём, позже. Новгород силён против Москвы, слишком силён. Бил их дед, да не добил.
— Спалить?
— Нет, но разорить так, чтоб впредь супротив Москвы головы поднимать не смели ни в торговле, ни в чём другом.
Только к декабрю к Малюте примчался какой-то человек, по виду и не опричник, из тех, что шныряют по городам и весям, свою выгоду во всём ищут, а чем занимаются, и не сказать, то приторговывают чем-то, то слухи распускают... О чём шептался гость с правой рукой государя, не знал никто, да и не рискнул бы спросить, у Скуратова таких доносчиков каждый день по десятку бывало. Только после разговора с этим Григорий Лукьянович вдруг к царю засобирался, а гостя велел от души накормить и напоить в своих хоромах. Не вышел из них гость, так, видать, с непривычки напился, что не проснулся поутру. Схоронили скромно, никто не пожалел, потому как не любили таких нигде.
И самому Малюте не до гостя, он действительно отправился к государю...
— Государь, не вели казнить, вели слово молвить...
Голос от волнения даже сиплый. Иван Васильевич с недоумением уставился на Скуратова: с каких это пор он так заговорил? Но понял, что разговор важный и тайный, махнул рукой, зовя за собой в молельню. Басманов только вздохнул, глядя вслед рыжему Скуратову, семенившему вслед за царём. Как ни ублажал Федька государя в опочивальне, как ни старались для него отец и сын, а не достичь того положения, которое невесть с чего у Скуратова. Какая же тайна связывала государя с этим рыжим палачом? Однако Басманов старался не задумываться, выяснять себе дороже...
Дверь в молельню закрылась особенно плотно.
— Есть...
— Где? — и спрашивать, о чём речь, нет смысла, оба прекрасно понимали.
— В Торжке. Семья у него — жёнка и сын, мальчонка ещё...
Иван Васильевич замер, стоял долго. Малюта тоже замер, не дыша, боясь двинуть даже рукой.
— Из Новгорода письмо есть, якобы от Пимена и лучших людей к полякам, чтобы под их руку встать. Знаю, что подложное, но сделано ловко. Пора Новгород и Тверь под себя брать, а меж ними и Торжок почистим, чтоб никто не сказал, что ради него идём. Готовь опричников. Только всё тайно, никто не должен ведать, куда и зачем пойдём, и про Новгород тоже. Не то потом ещё десять лет по всей Руси искать будем.
Мороз в декабре стоял нешуточный, птицы на лету мёрзли, деревья по ночам трещали. Только это и спасало Русь от полной погибели, потому как снова по земле мор чумовой страшный гулял. В который раз уж привозили купчишки заморские эту гадость, едва управлялся русский мороз за зиму с ней. А бывало, так косила, что города пустыми оставались.
Но и сейчас дороги опустели, тем паче государев приказ был попусту не шляться, чтобы мор за собой не тащить. Это было движущемуся опричному войску на руку, никто не мешал и весть о его движении разнести не мог. Иван Васильевич строго наказал всех встречных уничтожать, чтобы заразу не разносили, а уж о попутных и вовсе говорить нечего.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу