Василий Арсеньев - Одержимость

– Вот как! – он состроил удивленный вид и протянул мне руку. – Рад был с вами познакомиться… На тот случай, если мне снова понадобится ваша консультация, вы не могли бы оставить свой номер телефона?

Уже на выходе из кабинета этот господин-полицейский обернулся и напомнил мне о необходимости хранить в тайне содержание нашего разговора.

И этот разговор длился больше часа, так что, когда я вернулся в аудиторию, мои студенты уже расходились…

Что касается моей новой знакомой, – той, которую в прошлый раз я невольно довел до слез, – в последующие дни, когда установилась, наконец, теплая погода, я несколько раз видел ее на бульваре, в сквере, среди художников. Весной, во время сессии они практиковались в живописи, изображая на своих полотнах природу, отходящую от зимнего сна. Я не заговаривал с ней, а она была погружена в работу с головой или просто делала вид, что не замечает меня. Во всяком случае, я испытывал чувство жалости к этой женщине, – каждый раз, вспоминая ее слова, сказанные с надрывом, и ее лицо с глазами, полными слез, ее неподдельное горе, – да и зачем было врать? Все, в том числе седина волос, замеченная мною в прошлый раз, свидетельствовало, что она и впрямь пережила многое в своей жизни. Да, Владислава не оставила меня равнодушным, – это была любовь, но, скорей, в христианском смысле, то есть любовь брата к сестре. Плотского влечения не было, – по крайней мере, в то время…

Так, пролетели еще два месяца. И пришло время мне наведаться в парикмахерскую. На этот раз я несколько колебался, прежде чем решиться на звонок той, которая вызывала во мне столь противоречивые чувства…

Я пришел в назначенное время и тотчас же сел в кресло. Она, не глядя мне в лицо, принялась за свое дело. А потом вдруг остановилась и спросила:

– Что вы знаете о Норд-Осте? Это правда, что я прочла на вашем сайте?

– О чем это вы? – я удивленно посмотрел на нее.

– Да-да, я наводила о вас справки в Инете, – она улыбнулась. – Я прочла вашу статью о тоталитарном государстве… Вы там пишите, что среди тех чеченцев были агенты ФСБ. Это правда?

Я растерялся ненадолго, не ожидая такого поворота событий и лихорадочно вспоминая свою статью.

– Прямых доказательств этому, конечно, нет, но есть некоторые основания для такого рода предположений…

– Вы говорите точь-в-точь как юрист, – она неприятно рассмеялась. – Не надо крутить. Просто скажите, что думаете.

– Я думаю, что Норд-Ост – это наше «11 сентября», – проговорил я со вздохом. – Но вам, уж конечно, известно о тех событиях больше, чем мне, ведь вы там были в то самое время! А вообще, – я обратил внимание на присутствующих в салоне, – конечно, нам лучше поговорить об этом в другом месте и в другое время…

– Когда и где? – тотчас же осведомилась Владислава. И я назначил ей встречу у того самого сквера, где она имела обыкновение заниматься живописью.

Вечером того же дня мы встретились. Я пришел раньше нее, вскоре появилась и она – в летнем цветастом платье. Тогда мы решили просто прогуляться и направились в сторону реки. Она тотчас завела разговор на тему, которая ее интересовала. Я сказал, что думаю о теракте на Дубровке, и спросил:

– А что вы помните о тех днях, проведенных «в плену»?

На некоторое время она ушла в воспоминания, что сделали мрачным ее лицо, потом, наконец, проговорила:

– Помню сцену, на которую вышел человек, открывший стрельбу. Людей с автоматами. Помню свой страх и испуганные глаза матери, держащей меня за руку. Женщин в черных балахонах. Помню, как нас выводили в туалет и ту жуткую оркестровую яму. Помню, как мне вдруг стало плохо, и как все закружилось перед глазами… Помню, как очнулась в больничной палате и позвала свою мать. И лицо доктора, который сказал, что ее больше нет. Это все, что я помню. О тех днях остались отрывочные воспоминания. И с тех пор прошло больше двадцати лет…

Я слушал ее очень внимательно. Под конец глаза этой женщины увлажнились, и слезы покатились по лицу ее.

– Сколько лет вам тогда было?

– Двенадцать.

– И вы уже остались круглой сиротой, – я покачал головой. – Не представляю, через что вам пришлось пройти! Я свою мать потерял уже в зрелом возрасте, и то было тяжело…

В тот день мы прогулялись по бульвару, а, когда стемнело, я проводил ее до дома. Мы расстались, а увиделись снова лишь много дней спустя и в другом городе… Впрочем, обо всем по порядку.