Василий Арсеньев - Одержимость

– Я бы не хотел говорить на эту тему, – резко отозвался я. – Может быть, теперь моя очередь задавать вопросы? Когда я у вас тут давеча был, заметил кое-что необычное. Я потом много думал об этом, строя всевозможные догадки… – говоря эти слова, я с удивлением стал замечать, как меняется ее лицо. Владислава побледнела, у нее даже руки затряслись. Честно говоря, меня это слегка напугало, и я остановился.

– Ну, что же вы замолчали? – дрожащим голосом проговорила эта женщина. – Не хотите задать свой вопрос? Ведь только из-за любопытства вы ходите сюда, не так ли?

– Не только, – как бы оправдываясь, отвечал я. – Но и поэтому тоже… Если вы не хотите говорить на тему Норд-Оста, я не вправе настаивать. Это ваше личное дело…

Она некоторое время молчала, – при этом у нее был крайне расстроенный вид, потом, как бы собравшись с духом, выпалила:

– Я была там…

– В те дни?

Она утвердительно качнула головой.

– С родителями?

– С матерью. Отца я потеряла еще раньше – он погиб в Чечне в 2000 году.

– А мама ваша, – заговорил я осторожно, – так понимаю, она…

– Она задохнулась, – с трудом сдерживая рыдания, отвечала Владислава. – В тот день она умерла, а я выжила… Вот, только зачем?

Она вдруг бросила ножницы и, закрыв лицо руками, выбежала за ширму. Я остался один, сидя в кресле, с повязанным на шее фартуком, весь в волосах и не до конца подстриженный. «Довел до слез бедную женщину!», – говорил я про себя, раскаиваясь в содеянном. Вскоре появился очередной клиент, интересуясь, где же мастер, а я не знал, что ему ответить. Потом женщина, вытирая рукавом слезы, появилась из своего укрытия, чтобы закончить начатое дело. В тот день мы расстались, больше ни слова не сказав друг другу.

В начале марта, кажется, случилось это происшествие, которое, по большому счету, ко мне никакого отношения не имело, но, так уж вышло, что я оказался вовлеченным в его расследование… Была середина недели. В то будничное утро хлестал косой дождь (такая погода держалась уже несколько дней подряд), и я под зонтом шел на работу, но все равно промок до нитки. Настроение – под стать погоде, а тут, как назло, с самого утра надо лекцию читать перед большой аудиторией!

Стоя у трибуны и подглядывая в свой конспект, я проговорил минут пятнадцать или двадцать, после чего, по своей привычке, начал перекличку, – с целью контроля посещаемости. Зал тотчас же пришел в движение, – как всегда, заводилами выступили задние ряды. Но едва я приступил к списку с фамилиями студентов, как увидел вошедшую в аудиторию девушку – это была секретарь из приемной нашего учебного заведения. Она поднялась к трибуне и тихо сказала мне:

– Вас вызывает директор…

Я на мгновенье растерялся:

– Прямо сейчас?

Она кивнула в ответ.

– Это и в самом деле так срочно, или может подождать до перерыва?

Эта девушка ничего мне не ответила, однако, ее лицо приняло столь серьезное выражение, что я сдался и последовал за ней, – прямиком в кабинет начальницы (директором вуза была женщина). Оказавшись в этом кабинете, где в последний раз мне доводилось быть во время своего трудоустройства, я поздоровался с этой женщиной и сразу же заметил, что она не одна – в помещении находился какой-то незнакомый человек. Он поднялся мне навстречу, на ходу открывая свое удостоверение.

– Капитан полиции Иванов, – представился он.

– Я оставлю вас, – сказала директриса, проходя мимо меня. Я же с недоумением рассматривал удостоверение сотрудника правоохранительных органов и, возвращая его назад, осведомился:

– Чем обязан вам?

– Мне говорили, что вы большой специалист в области мировой истории, а, кроме того, знаете несколько языков. Это так? – спросил капитан по фамилии Иванов, и в его пристальном взгляде я прочел какое-то недоверие.

– Ну, не будем преувеличивать! Не такой уж я и большой специалист, а что касается языков, – мои успехи еще более скромные. Английский и китайский – на среднем уровне, и совсем немного…

Я не докончил, он перебил меня:

– А как насчет старославянского?

В первый миг я несколько растерялся, но потом нашелся:

– Как вам сказать? Мне доводилось изучать древнерусские летописи, и я, конечно же, со старославянской лексикой знаком. Впрочем, там нет ничего такого сложного… А к чему этот вопрос?

– Да, вы садитесь, господин Арсеньев, – обратился он ко мне как-то совсем неучтиво. – Нам с вами долгий разговор предстоит!