– …Михайлово, Михайлово!.. Девушка, после войны отоспитесь! Почему до сих пор патроны не подвезли?.. Нам, что же, пуговицами от кальсон стрелять прикажете? Что? Нет лошадей – запрягайте коров!..
– …Степан Алексеич? Ну, жинка как?.. Мальчишка? Вот и добро! Андрей, говоришь? Тезка мне, выходит. Я тут ей в кабине местечко забронировал, привози, через два часа уходим…
Директор торфопредприятия Амельченко – невысокий, в кожанке, с наганом на поясе, стоял у окна и наблюдал за погрузкой. «Сколько добра приходится оставлять! – с горечью думал он. – Когда на новую квартиру переезжаешь, всегда кажется, что вещей мало, а глядишь – кузов битком набит, а тут сотни семей надо вывезти, а у каждой чемоданов, узлов черт те знает сколько!.. А детские сады! А ясли! А станки, аппаратура! А архивы!» Может быть, и хватило бы транспорта, но в Осиновке разбомбили военный эшелон. Двадцать машин, которые предназначались для жителей Осинторфа, отдали раненым. Значит, население должно или уходить пешком, или остаться. И в основном семьи ребят, которые были в дружине, их семьи намечалось эвакуировать последними. А теперь?..
За размышлениями он не услышал, как стукнула дверь.
– Можно, Гавриил Григорьевич?
– Конечно, ребята. Хорошо, что зашли, а то я хотел посылать за вами. – Амельченко прикрыл окно, чтобы шум не помешал их разговору. Придвинув им стулья, он сам присел на край стола. – Так вот что, хлопцы, – тихо сказал он. – Партком просил меня поблагодарить вас за ту помощь, которую вы оказали народной дружине. Большое спасибо вам и всем остальным. Это – первое. И еще… Сегодня мы уходим в лес для организации партизанской борьбы…
– А как же мы! – спросил Стась.
Амельченко отвернулся к окну, помолчал.
– Эвакуировать вас мы не сможем, нет транспорта… Нет и не будет. И вот почему. – В нескольких словах он обрисовал им сложившуюся обстановку.
Стася не очень взволновало сообщение о том, что не удастся эвакуироваться со всеми. Честно говоря, он уже давно решил для себя, что ни в какой тыл он не поедет, останется здесь, будет партизанить. И Петр, судя по выражению его лица, не слишком расстроен.
– Значит, вы берете нас с собой, Гавриил Григорьевич? – Стась не сомневался, что Амельченко ответит утвердительно.
– К сожалению, ребята, мы не можем этого сделать.
– Это почему же? – вскипел Климович. – Ну что машин нет, черт с ними! Это даже лучше, правда, Стась? Но почему мы должны на печке отсиживаться, когда другие будут воевать, а?
– Взять вас мы не можем, повторяю, – продолжал Амельченко. – Нам приказано обосноваться в Оршанских лесах, поближе к железнодорожному узлу. Местность нам там незнакомая, базы никакой нет, придется ее сначала создать, а потом уже думать о пополнении.
– Но нас-то вы можете взять, – сказал Стась.
– Если бы речь шла только о вас, ребята, то и разговору бы не было. Но знаете, сколько на Осинторфе комсомольцев, которые хотели бы уйти с нами?.. А наш отряд, особенно в первое время, должен быть максимально подвижным, вот почему мы берем с собой не всех, а только самых опытных, проверенных людей.
– А мы что, разве боимся трудностей, Гавриил Григорьевич? – Стась хотя и чувствовал, что в доводах, которые привел Амельченко, есть своя логика, но согласиться с ними так быстро не мог.
– Конечно, мы же для них мальчишки! – воскликнул Климович. – А Гайдар, если вам известно, в шестнадцать лет командовал полком!
– Об этом мне известно, дорогой мой Петро, – серьезно сказал Амельченко, которому нравилась горячность Климовича. – И никто не считает вас мальчишками, а наоборот, поручают вам ответственное задание… Осинторфу фашисты придают большое значение. Всем ясно, что они попытаются восстановить добычу торфа. И хотя оборудование мы вывезли или уничтожили, но восстановить можно все, дело только в сроках. И мы должны сроки эти оттянуть. А чтобы это выполнить, нам нужны здесь свои люди. Кто эти люди, вы уже, наверное, догадались… Ты, Стась, как секретарь комсомольской организации, хорошо знаешь всех ребят, тебе с ними придется работать. С приходом врага не спешите сразу что-либо предпринимать, присмотритесь к нему сначала, изучите. Полезть в пекло и погибнуть – ума много не требуется. – Амельченко посмотрел на Климовича. – А ты, Петро, если останешься в поселке, гляди, тебя это больше всех касается!
– Мне что? Я несовершеннолетний! – с вызовом отозвался Климович.
Амельченко сделал вид, что не расслышал его реплики.
Читать дальше