Рихард Рейн - Полевой центр Пламя. Каторга и ссылка

В то же время подле пакгауза был задержан Эдуард Клявин, при обыске у которого найдено: заряженный револьвер, листки со стихами революционного содержания (из них один – издания «Латышской С.Д. Рабочей Партии»), несколько ружейных патронов и, наконец, объявление, напечатанное гектографическим способом, за подписью: «Полевой центр Пламя», – о предстоящем седьмого декабря в посаде Руен испытании оружия. При отходе поезда со станции Руен на расстоянии ста шагов от последней было усмотрено бревно, положенное поперек пути – заграждение было убрано, и поезд беспрепятственно прибыл в 7 часов утра на ст. Валк. На стенке одного из вагонов был обнаружен свежий пулевой след, очевидно, от выстрела, сделанного революционерами в Руене.

Арестованный Клявин по доставлении в Валк был передан в распоряжение местных полицейских властей.

Между тем Эдуард Грозин, оставленный в Руене для оказания ему медицинской помощи, был отнесен в лазарет доктора Вольфа, а вечером того же дня, при содействии своих товарищей, отправлен в Юрьев для дальнейшего лечения. Перенос раненого на станцию сопровождался пением революционных песен».

В таком виде описывает прокурорский надзор события с новобранцами, между тем дело обстояло далеко не так. Как я уже сказал, решения Рижского и Ревельского конгресса местными организациями исполнялись в точности. Собрав новобранцев и проведя среди них соответствующие резолюции об отказе идти на военную службу, наши патрули со всех проходящих и пропускаемых нами поездов снимали всех тех из новобранцев, которые не подчинялись общим решениям новобранцев; таковых, к нашему счастью, оказалось всего лишь пять-шесть человек из всего района.

Что же касается новобранцев, отправляемых из Эстляндии целыми эшелонами, то с ними обращались так: из части прилегающей к нам Эстляндии, по линии железной дороги Ревель- Мойзекюль, Руен-Валк-Псков, новобранцев, забранных и помещенных в казармы, направляли на службу в сопровождении «дячков» (ефрейторов), вооруженных штыками а впоследствии, как арестованных, в сопровождении усиленной охраны – солдат. Так как вся эта железнодорожная линия, как увидит читатель впоследствии, находилась в наших руках, то понятно никаких воинских поездов мы не пропускали.

Так, еще в конце ноября и в начале декабря по директиве «Полевого центра Пламя» два эшелона с новобранцами были задержаны на ст. Мойзекюль и отправлены обратно; третий эшелон, о котором идет речь, сопровождался командой Онежского полка под начальством подпоручика Дмитриева в пятьдесят человек вместе с отрядом в двадцать-тридцать человек жандармов.

Узнав об этом эшелоне, мы немедленно же выслали отряд из пяти-семи вооруженных ответственных товарищей на станцию Мойзекюль, для воспрепятствования дальнейшему продвижению поезда и предупреждения сопровождающей команды, что поезд без боя через Руен пропущен не будет. Одновременно с этим, из свободных от караулов, патрулей и тому подобное людей, был немедленно собран отряд человек в тридцать и под моим командованием направлен на станцию Руен для принятия необходимых мер к недопущению продвижения поезда, если паче чаяния последний проскочит станцию Мойзекюль. На товарища Лукстина было возложено общее руководство отрядом; последний, будучи занят рядом других дел, должен был прибыть на станцию к приходу поезда.

Прибыв со своим отрядом на станцию и выделив необходимых товарищей, я распорядился испортить путь, для чего у рабочих станции были взяты соответствующие инструменты; остальной части отряда было приказано расположиться около испорченного пути по обеим сторонам дороги, забаррикадировав себя шпалами; товарищ Лисиц и я должны были оставаться на станции и вести переговоры как с сопровождающими солдатами, так и с новобранцами о возвращении их обратно и, в случае надобности, посредством свистка сигнализировать отряду «быть готовыми» или «оставить».

Сколько именно человек и какая охрана сопровождает поезд, мы не знали.

Будучи уверен, что моим отрядом, как и всегда, распоряжения исполняются в точности, я, прогуливаясь с товарищем Лисиц по перрону, ожидал донесения об исполнении распоряжения.

В это время станционный служитель позвал меня к телефону, оказалось, что меня вызывал из Мойзекюля Аболтин, который заявил, что хотя поезд еще не прибыл к Мойзекюль, но, по полученным сведениям, его провожает сильный отряд солдат и жандармов и что вряд ли они сумеют его задержать.