Светлана Мантрова - Священный сосуд

Взрослые с улыбкой наблюдали за ребятишками и завидовали их молодости.

Ещё детвора играла в казаки-разбойники. Одна команда убегала и пряталась от второй, которая должна была найти игроков первой команды и выпытать местонахождение их соратников. Каких только способов для этого не придумывали! Например, ловили кого-то и привязывали веревками к забору, задирали майку и пускали на голое пузо огромного чёрного рогатого жука, цепкие шершавые лапы которого впивались в тело, отчего пленник орал, как на концерте, и чуть ли не падал в обморок от ужаса; могли защекотать до слёз или пустить за пазуху противную мокрую лягушку и пугать появлением огромных бородавок на теле. Теперь понимаете, почему мужчины того времени росли сильными и бесстрашными?

Что касается девичьих забав, то это были, например, игры в классики. Мелом рисовали квадраты размером чуть больше стопы и подыскивался плоский камень, которым нужно было попасть в один из нарисованных квадратов. Затем девочка должна была доскакать до камешка, забрать его и проскакать обратно по нарисованным клеткам, не заступая за их внешний край. Всё это время нельзя было останавливаться и наступать в один квадрат двумя ногами, и развернуться обратно нужно было с одного прыжка.

Также девочки делали кукол из цветов, например, из одуванчиков. Они срывали длинный цветок и разделяли его ножку на несколько частей, проходя ногтем от основания стебля до начала цветка, получившиеся висящие «волосы» опускали в воду, там они закручивались и превращались в кудри; затем эту «голову» надевали на тонкую палочку – и получался маленький человечек.

Ещё наряжали кочан кукурузы, и тогда волосами служили свисающие с него естественные лохмы; играли в дочки-матери, выбирая себе детей среди сверстников и пародируя своих родителей; играли в салки, прятки, догонялки и многое другое.

Гуляли до позднего вечера, в перерывах между играми забегая домой перекусить. Хватали кусок свежеиспечённого хлеба, макали его верхнюю часть в ведро с водой и окунали мокрой стороной в сахар. Быстро выбегали из дому и на ходу запихивали в себя большую часть лакомства, съедая огромный кусок в пару укусов, а оставшийся в уголках губ сахар ещё долго слизывали языком.

Зимой дети катались на самодельных коньках, полозья для которых родители вытачивали из подручных материалов и прикрепляли к любой зимней обуви; на деревянных санях, также вырезанных отцами или дедушками; скользили на попах и ногах в обуви, специально натёртой парафином.

Когда наступал вечер, некоторые отцы выходили на улицу и свистели, напоминая своим чадам, что пора домой. Тогда взрослые менялись местами с младшими и выходили погулять по-своему.

Они собирались на чьей-нибудь уличной лавочке, а где-то стояли и столики с навесом, и вели беседу, плавно переходящую в массовый хор. Мужчины брали с собой настольные игры, кто-то – музыкальный инструмент, а кто-то и бутылочку с «освящённой жидкостью», для разрядки. Курили выращенный собственноручно табак. Заранее скручивали много сигарет, насыпая табак в газетку, которую потом сворачивали в трубочку, облизывая край языком. Проходя мимо такой «тусовки», можно было слышать, как мужики плюются прилипающим к их губам табаком, который слегка просыпался из самокруток.

Все в округе были знакомы, откликались на просьбы о помощи и всячески поддерживали друг друга, а если у кого-то случалось несчастье, то не было человека, который отказался бы помочь пострадавшему, ибо не было ценности выше человеческих отношений, любви и Бога.

В один из вечеров жителям села Сухорабовки стало известно о скором рождении ещё одного члена семьи Пунько. За окном был март 1923 года, когда Пунько Анна появилась на свет и издала свой первый крик. С периодичностью в пару лет после её рождения в семье появились братья Яков и Иван.

На тот момент у Пунько было четверо прекрасных детей, и жизнь семьи шла своим чередом. Родители учили их всему, что знали сами, ибо в тот период в стране процветала неграмотность, образовательной системы почти не существовало, особенно в деревнях и сёлах.

Многие взрослые и дети в то время не умели ни писать, ни читать, и вся их жизнь была простым природным существованием, основанным на любви и вере во что-либо.

Плавно наступил период 1930-х годов, когда борьба с неграмотностью привела к открытию множества школ. На тот момент Ане исполнилось семь лет, и они с Катей незамедлительно были устроены в местную школу, где обучение длилось 4 года, а учителями работали комсомольцы-добровольцы.