Елизавета Дворецкая - Две жены для Святослава

Старики переглядывались, но кланялись ей при встрече с самым почтительным видом. Всякий согласился бы, что эту девушку сами боги предназначили стать княгиней могущественной державы. Правильные черты ее лица были основательны, губы полны и ярки, лоб высок и широк – сказывались северные предки, – тонкие брови внешними концами приподнимались к вискам. Большие серые глаза смотрели так пристально и пытливо, что люди старались не встречаться с ней взглядом – особенно помятуя о ее замогильном прошлом.

Приветствуя гостей, она стояла возле сестры, воеводши Ведомы, – прямая, с гордо поднятой головой. Казалось, держать осанку ей помогает тяжесть светло-русой косы ниже пояса. На шитом серебром очелье висели по сторонам лица кольцевидные привески из серебра, звеневшие при движении. На пир Прияна оделась в свейское платье: голубую льняную сорочку, синий хенгерок с отделкой узорного темно-синего шелка, заколотый крупными позолоченными застежками, унаследованными от бабки Рагноры. На шее и на груди между застежками висели ожерелья из синих и желтых бусин с серебряными подвесками.

Ясное лицо ее было холодно и невозмутимо. Во всей Смолянской земле не нашлось бы более знаменитой невесты: все знали, что Прияслава, Сверкерова дочь, происходит от древних королей земли варяжской и от исконных князей смолянского племени, а к тому же побывала на том свете и вернулась живой. Ее родным не дали бы покоя сваты, но весь свет знал также и то, что она обручена.

Воевода Хакон выглядел хмурым, бледным и часто покашливал. Однако при виде дочерей покойного Сверкера он улыбнулся: они вели свой род от самого Харальда Прекрасноволосого и также состояли в дальнем родстве с конунгами Свеаланда, поэтому он всегда держался с ними более любезно, чем даже с самим Станибором. Нынешнего князя смолян Хакон в глубине души считал выскочкой и сыном лесной ведьмы: если бы не Сверкер, когда-то перебивший почти весь род смолянских князей, Станибор никогда не оказался бы на их столе. Но сейчас его положение было надежно: смоляне и прочие днепровские кривичи признавали его, с голядской знатью его связывало родство через мать, а с киевскими князьями – через жену, княгиню Прибыславу.

– Будь цел, Улебович! – Прибыслава первой вышла Хакону навстречу и поцеловала его. – Ты нездоров? Зачем ехал в такую даль?

– Ничего, отлежусь, – отмахнулся Хакон. – Надо же послушать, какие дела на свете творятся.

Двое из купцов, Ольмар и Миродар, дома не были давно: еще по весенней большой воде они ушли в Киев, а там вместе с княжеским обозом отправились за Греческое море, в Царьград. Теперь у них нашлось что порассказать. Они побывали в киевской христианской церкви Святого Ильи на Ручье, видели священника, Ригора-болгарина. Все желающие могут принять там Христову веру, и многие из торговых людей, бывающих за Греческим морем, именно так и поступают.

– Вот видите! – воскликнула княгиня Прибыслава. – В Киеве есть своя церковь и священник! Теперь киевлянам за крещением ездить за море не нужно! А мы что же? Вот ты, князь, говоришь! – Она выразительно посмотрела на мужа. – Наши купцы за море ездят с киевской грамотой и крещение принимают в Киеве! Не стыдно ли? Давно бы уже попросил и себе священника, поставили бы церковь, и ездили бы наши гости со своей грамотой, ничем киевских не хуже!

Княгиня происходила из семьи Предславичей – потомков княжеского рода, сто лет назад правившего в Мораве, но изгнанного оттуда уграми. Ее отдаленный предок, князь Ростислав, принял крещение одним из первых среди славянских владык, и семья сохранила склонность к Христовой вере, несмотря на все превратности судьбы. Прибыслава не была крещена, но давно внушала мужу мысль: если кто-то из князей, под рукой Киева сущих, примет христианство, то еще неизвестно, кто под чьей рукой впоследствии будет состоять…

– Да чтоб мы стали греками рядиться! – с негодованием отозвалась воеводша Ведома. – Христиане эти ни роду ни племени не различают. Ольмар, расскажи еще про тамошнего княжича, а то Улебович не слышал.

Хакон усмехнулся в рыжую бороду: про «княжича», то есть молодого василевса Романа, он уже слышал от своих купцов. Не достигший еще двадцати лет сын Константина успел овдоветь и связался с девушкой по имени Анастасо – очень красивой, но безродной. Ее отец содержал гостиный двор, а она не просто работала там, но и служила наложницей всем желающим… Однако, несмотря на это, Роман обвенчался с ней и объявил своей законной женой!