Василий Арсеньев - Путь истины. Дмитрий Донской

– Да, владыко, погорела Москва сим летом. Тринадцать церквей погибло в пламени огненном! – сокрушался Иван Иванович. – Слава Богу, Кремник уберегли. В день тот я был на ловитве соколиной. Глядь – зарево явилось над Москвой. И уразумел я тогда, что беда новая пришла! Вскоре прискакал и гонец от Алексея Петровича Босоволкова. Я борзо в город воротился и будто в преисподней очутился… Посадские избы, церкви деревянные огнём объяты. Страсть-то какая! Поднялся ветер буйный, – огнь мечется по городу, с кровли на кровлю перескакивает. Дым. Крики, слёзы, беготня… Скажи, отчего так много страдания в мире сем, владыко?

– Пути Господни неисповедимы 70 70 Неисповедимый – непостижимый, неизречённый (прим. авт.). , сын мой, – вздохнул Алексий. – Промысел Божий человеку не ведом. Но жизнь не стоит на месте. Возрождается посад. Пепелища расчищены, новые избы срублены. Наш человек не мыслит жизни вне общества. Как говорят в народе, верёвка крепка с повивкой, а человек – с помощью. Купно строим, купно живём. Даст Бог, перезимуем, а весной церкви возводить начнём…

– Истинно глаголешь, владыко, – молвил князь, – ведаю я, что держало тебя в Царьграде целый год. Но хорошо всё то, что хорошо кончается!

– Нет, княже, – качнул головой Алексий, – все токмо начинается! Кознями литвина Ольгерда раскололась русская митрополия надвое. Но не успокоится он, покуда не приберёт к своим рукам всю Русь. Ему, язычнику, не церковь, но земли наши надобны…

– Владыко, – вздохнул князь, – немало полегло люда служилого от моровой язвы. Не можно нам ноне воевать, тем паче с Литвой! Просить хотел тебя, владыко. Дмитрию моему завтра четыре годка исполнится. Ждал твоего пришествия, владыко, дабы первый его постриг совершить…

12 октября 1354 года. Москва. Успенский собор.

Темно-русый кудрявый мальчик в шёлковой сорочке и портах бойко крестился пред аналоем, где лежали Евангелие, крест златой и ножницы серебряные. Брат владыки Алексия княжий боярин Александр Плещей, будучи подле него, возносил тихую молитву Богу за своего крестника. Князь Иван Иванович, тысяцкий Алексей Петрович, боярин Василий Васильевич и иные княжьи мужи стояли позади них в храме.

– Благословен Бог наш всегда, ныне, и присно и во веки веков, – провозгласил митрополит. – Святы́й Бо́же, Святы́й крепкий, Святы́й бессмертный, помилуй нас. Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно во веки веков.

Молитва «Отче наш» окончилась призывом: «Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу!». И люд православный, не исключая и князя, опустился на колени и коснулся главою пола. «Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу. Всякое дыхание да хвалит Господа. Просим Тя сподобиться слышанию Святого Евангелия. Мир всем!» – митрополит раскрыл Евангелие и читал: «Исус вознегодовал и сказал: Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдёт в него… В то время ученики приступили к Исусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Исус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, коли не обратитесь и не будете аки дети, не войдёте в Царство Небесное; итак, кто умалится, как сие дитя, тот и больше в Царстве Небесном».

Далее, положив Евангелие на аналой, митрополит осенил златым крестом Димитрия. Отрок с волнением целовал поднесённый крест. Затем дядька Плещей серебряными ножницами состриг кудри с главы Димитрия. Отрок видел, как падают на пол каменный власы его, и детская наивная жалость родилась в сердце у него. Он помнил, как матушка говаривала: «Дитятко моё кудрявое, до чего ж прекрасен ты и как на батюшку своего похож!» «А вдруг матушка перестанет любить меня как прежде?» – подумал отрок. Глаза у него заблестели, и по лицу потекли слёзы…

Древний обряд подходил к концу 71 71 Языческий обряд пострига младенцев мужеского пола распространён был в княжеской и боярской среде. Со временем церковь освятила сию традицию (прим. авт.). . Плачущего постриженного мальчика вывели из храма и посадили на коня вороного. Люди на площади возликовали:

– Да здравствует князь Иван Иванович! Да здравствует княжич Дмитрий Иванович!

Димитрий в первый раз сидел на лошади, – он перепугался и крепко вцепился в конскую гриву. Тогда Плещей засмеялся и, подхватив отрока на руки, поставил его наземь. Как только Димитрий оказался на деревянной мостовой, он бросился во дворец, – прибежал к матери и кинулся в её объятия.