Игорь Гергенрёдер - Комбинации против Хода Истории

Доктор стоял перед ним: руки на груди, взгляд устремлён поверх головы гиганта. "Какое безрассудство - прийти сюда! - билась мысль. - А всё характер: вспыхнул как спичка и прямиком в клетку."

– Я пришёл, - выговорил с усилием, - как врач... оказать помощь тому, кто в ней нуждается.

– Правильно! - одобрил Пудовочкин. - Очень верю. На то и фасон у вас, чтоб только так и делать. А я, Александр Романыч, ранен.

– Ранены? - доктор встрепенулся, подхватил с пола чемоданчик. - Надо осмотреть, и перевязку...

– С этим покамесь не удастся - на ваших хулиганов каждый миг нужен глаз да пулька. Вы б сделали мне укольчик от боли. Морфий у вас при себе? Иголочка чистая? Вот и ладно.

"Наконец-то! - мысленно вскричал Зверянский. - Всобачу ему лошадиную дозу!" Сейчас казалось, что он этого и ждал. Вовсе не безрассудство, что, вопреки воле друзей, он пришёл сюда. Его вело чутьё.

– Потребуем телегу с парой лошадок, - свойски делился Пудовочкин. - С вами да со старичками сяду. Докатим до Четвёртого разъезда, а там на проходящий на Пензу вскочу. Ворочусь через пару неделек с другим отрядом: пожалте, господа виновники, к ответу! Фасон уважаете? Ну-ка, подержите фасон перед косоглазой!

– Заладили: фасон да фасон... - доктор готовил шприц. - Что вы этим хотите сказать?

Пудовочкин глянул в одно окошко, в другое.

– Какие живут для интересности своей персоны: вот-де до чего благородно я делаю! каков я во всём наилучший! - эти и есть ваш брат, с фасоном. А мы - на полном отличии. Мы - люди с полезным понятием. В чём понимаем пользу, то и делаем, а там хоть чего про нас говори...

– Получается, - заметил доктор, - что наш брат глупее вас?

– Зачем же глупее... - добродушно возразил Пудовочкин. - Возьмите коня благородных кровей. Красота! И цена ему? Многие людишки и сотой доли не стоят. А всё ж таки он - лошадь. Он мне душу радует, но захочу - я его продам. И загоню вусмерть, коли мне надо.

– Так-так, получается, мы - кони. - Зверянский держал шприц иглой вверх. - Ну-с, обнажите-ка руку!

Пудовочкин посмотрел на шприц, улыбнулся:

– Хе, от эдакой порции я закимарю, а меня хлопоты ждут. Извольте половину отбрызнуть.

"Кончено! - доктор ощутил, как заледенели руки. - Не усыпить! Всё выйдет так, как хочет эта бестия..."

Кричи друзьям, чтобы зажгли домишко! Кричи - ты хочешь сгореть вместе с убийцей!

Они на такое не пойдут. И потом, ты - это ты, но призывать, чтобы заодно сожгли и стариков...

Дело погублено. О, ужас! Подадут подводу, мерзавец спасётся...

Нет - будет спасён тобой! Объясняй потом как угодно, почему ты пришёл сюда. Объясняй это и тогда, когда негодяй вернётся с новым отрядом, станет

мстить...

Перед сидящим на полу гигантом стоял крепко сбитый человек со шприцем в руке и мучительно желал смерти.

– Доза э-э... небольшая... - голос осип, прерывался.

– А спорить бы не надо, лицо терять, - устало укорил Пудовочкин. - Уж признайтесь, Александр Романыч, усыпить вздумали? А как же, это фасон

вполне дозволяет: бескровно обезвредить вооружённого врага, хе-хе-хе... Али не благородно? А что человека, разбудив, на мелкие куски живьём рвать станут - тут вы вроде и ни при чём. Такая уж вы публика - благор-родная! Да только ваши хитрости перед нами - завсегда наружу. Как ни фасоньте, а мы для вас - ездоки.

– Ездоки? - полное лицо Зверянского передёрнула судорога. - Ездоки?! - бешено рявкнул, мотнул головой.

Пудовочкин невольно повторил его движение: резко повернул голову к окну в мысли, что доктор там что-то увидел. Тот с размаху всадил шприц в его кадык. Упал всей тяжестью на левую руку раненого, державшую "манлихер", вцепился в неё. Пистолет, прижатый грудью доктора к полу, выстрелил. Пуля прошла по касательной к груди: загорелась шерсть на овчинном жилете.

Богатырь запрокинул голову, судорожно взмахнул правой рукой: она обрушилась на спину Зверянского. Второй удар пришёлся по затылку. Ярулкин изо всей мочи вскричал: - Спасайте! - вскочил с лавки, схватил ручищу гиганта. Поваленный на пол, тот подкидывался громадным телом, всаженный в горло шприц двигался вверх-вниз. Баба высунулась в окошко, крича:

– Караул!

Ножищи раненого ударили в пол: домишко сотрясся. Пудовочкин рывком сел, отбросив доктора и Ярулкина, выдернул из горла шприц, вздрагивая поднялся на колени. Из раскрытого рта вылетал громкий фырчащий хрип, будто лили воду в жир, бурлящий в жаровне. Зверянский обхватил гиганта сзади за плечи. Тот рванул торсом из стороны в сторону, вытащил доктора из-за спины, подмял, ударил лбом об пол и отшвырнул к стене.