Анатолий Крикун - Жизнь прожить – не поле перейти. Книга 2. Война

нижнему чину на сверхсрочной службе 335—485 рублей в год – можно семью содержать.

При наличии работы в свободное время по хозяйственным нуждам полагалась зарплата.

За участие в смотрах и парадах полагалась надбавка.

За похвальные поступки единовременное пособие.

Семейным, выделялись квартирные деньги.

Горячая пища 3—2 раза в день плюс сухой паёк в учениях и походах. Обязательны щи и каша.

Ежедневно на солдата отпускалось 1230 граммов хлеба или 800 граммов сухарей, 205 граммов крупы, полфунта мяса.

В гвардии на день отпускалось 307 граммов мяса двух сортов. На овощи, масло, сало, пшеничную муку, перец, соль и сахар на руки выдавали приварочные деньги. Имели возможность солдаты вскладчину или индивидуально готовить себе и сами. Во время войны деньги

увеличивались, давая простор для интендантов и

расхищений если не вести контроль. До 1908

года было для всех и винное довольствие на время учений и сборов- три чарки в неделю. В военное время довольствие полагалось и членам семей ратников, солдат и унтер-офицеров. На одного члена семьи полагалось в месяц 28

килограммов ржаной или пшеничной муки,4 килограмма крупы, соли 1 600 грамм, масло растительное 409,6 грамм.

Обучение солдат делилось на зимний и летний период и делилось на несколько этапов. На первом этапе, длившемся

четыре месяца постигались основы воинской науки -программа молодого солдата. Индивидуальное, одиночное обучение включало: строевую и физическую подготовку, огневой и рукопашный бой, несение караульной службы и дозор, полевой караул, действия наблюдателя и связного. Методом обучения были – показ и беседа. Главное, в деле воспитания – преданность царю и долгу, выработку

дисциплины и стойкости в перенесении тягот и опасностей.

Из всех полков русской гвардии волынцы славились и образцовым внешним видом и выправкой и исполнением всех воинских приёмов и команд. Император Николай, будучи шефом полка, гордился этим и всегда мог отличить волынца по маршировке и ружейным приёмам. Твёрдый парадный шаг, идеальное равнение, когда тонкие чёрточки штыков при маршировке были совершенно неподвижны. Железная дисциплина и исполнительность врабатывались жесточайшими мерами.

Степана удивляло и возмущало когда он видел как

проштрафившиеся ходили гусиным шагом, бегали вокруг

конюшни с фуражками, котелками, портянками и сапогами в зубах и при этом умудряются вопить: « Я – дурак!»

Когда у своего дядьки Степан спросил отчего такие чудачества – тот объяснил, что такими «зверствами»

добиваются выработки инстинкта исполнения приказа- не раздумывая. Этот инстинкт в бою подавляет инстинкт самосохранения, подавляет трусость. Позднее в жестоких боях Степан убедился в этой жестокой правоте. Враг, видевший на обшлагах гимнастёрок жёлтую тесьму третьей дивизии и тёмно – зелёную Волынского полка знали что это «железные солдаты», которые исполнят любой приказ.

Занятиями руководил и проводил ротный командир, который должен был знать каждого своего бойца. На период зимних занятий ротный выбирал"учителей молодых солдат» из числа унтер-офицеров или старослужащих, из расчёта- один на 6—10 человек. «Дядька» должен был обладать многими качествами: спокойствием,

беспристрастием, разумной требовательностью,

добросердечностью, бескорыстием и наблюдательностью. «Учителям» молодых солдат предстояло заменять родителя и следить, чтобы подопечный был: весел, бодр, здоров, не имел дурных привычек и получал всё положенное довольствие. Ротный командир замечал и усердие Степана, внимательно присматривался к нему и как-то подозвал и похвалил, спросив – не из староверов ли он.

– Отец старой веры придерживается и сам меня крестил

и воспитывал, а я в верах не знаток, крепко об этом не думал, – чистосердечно сказал Степан.

– Служи верой и правдой, присягу чти- она тебе теперь указ.

Степан быстро усваивал премудрости гимнастики и строя и втягивался без натуги в физическую работу. Слушая лекции-беседы по истории полка проникся чувством гордости за геройские деяния совершённые поколениями волынцев, старался побольше успеть записать главное из сказанного. Заметив такое усердного слушателя, который карандашом строчил в тетради, Тизенгаузен в перерыве одной из лекций подошёл к одиноко стоящему в стороне и некурящему Степану и завёл разговор, обратившись к нему по имени, вместо привычного-«рядовой Драбков»:

– Степан, я заметил твой интерес и позволь дать совет. Ты не торопись писать, не думай, что я самый большой знаток. Советую тебе в библиотеку полковую записаться. Там жена нашего ротного работает и любознательных читателей,