Юрий Щеглов: Жажда справедливости

Крюков поехал вторично увещевать, но и ему не повезло. Потеряла губернская власть влияние на мелкого чайного хозяина. Самовары свезли в столовую, от которой открыли неподалеку буфет. Буфет тот и утром, и вечером пустовал, потому что помещался в неуюте, напротив милиции и суда, куда прохожие избегали сворачивать.

— От гад Пирятинский, от гад! — возмущался Крюков. — Что ж они творят и чем маскируются? Бюрократы проклятые!

— Составляй резюму на гадов, — тогда попросил Скоков, — и вертайся на Сортировочную. Я их сам теперь в клещи возьму.

— Так убьют же, — пошутил Крюков, — с кем я останусь?

Скоков зловеще взглянул на него и швырнул, как выстрелил:

— Мне зав уголовным надзором товарищ Романов сообщение прислал. Средь бела дня вагон муки испарился. Суточный рацион Васильевского острова. Тункель едва не привлек к дисциплинарной ответственности Хейно Либбо. Так что моя или твоя смерть — розовые цветочки по сравнению с тем, что на Сортировочной творится. Крупным расстрелом пахнет. Черкай резюму. И будь здоров! Следи в оба, сам маршируй, но на финяк не напорись. Напорешься — взыщу!

Своего подчиненного он ценил и берег. В аппарате таких работало не особенно много. Крестьянин по происхождению и городской пролетарий по образу жизни. Член партии, грамотный, с марта 1917-го пропагандист фабричной ячейки. Встречал Ленина, находился в оцеплении на Финляндском вокзале. Настоящий крестьянин, природный. Бедняк из бедняков. Живой отпор эсеровским провокаторам, кои вопили, что крестьян у большевиков нет.

В докладной членам коллегии Крюков не без иронии заметил: «Испытывая чувство жалости к жаждущим жителям Стрельны, я попытался навести порядок в общепите и навел бы, если бы не кое-какие сотрудники губпрода, шибко грамотные в „Капитале“, коего сами вряд ли штудировали. Я же собственноручно законспектировал первый том и все могу ответить вплоть до формул.

А им-то как не стыдно! Во что превращает человека канцелярская тумба да возможность чайку попить по талону в благоустроенном кабинете! Они от кресла оторваться не желают и готовы исполнить любой параграф, да и то исполняют его бюрократически, от чего много бед предвижу. Готовы они также затеять бранчливую тяжбу с кем угодно и по какому угодно поводу, будто они не граждане новой формации, а герои в кавычках Салтыкова-Щедрина, знаменитого русского сатирика, автора книг „Господа ташкентцы“, „Премудрый пискарь“ и „Как один мужик двух генералов прокормил“. Разве так социализм добудешь?

Социализм — это прежде всего коллективный разум. А цитатами манипулировать сумеет каждый недоучившийся гимназист-обломовец. Хочу обратить внимание коллегии, что Пирятинский пользовался не первоисточником, а весьма сомнительной брошюрой некоего профессора Летунова, где цитаты вождя нашего Карла Маркса приведены с искажением».

На полях второго экземпляра докладной отпечаталась чья-то резолюция, брошенная с крепким нажимом, не исключено, что и самого замзава Ивана Петровича Скокова: «Согласен. В архив».

Разумеется, Крюков и без Хейно Либбо отдавал себе отчет, что снабжение петроградского пролетариата хлебом — вопрос вопросов. Но все-таки, когда однажды после дежурства Либбо с карандашом растолковал ему, какая ситуация сложилась перед Октябрем. Крюков перестал удивляться жестокости баталий, развернувшихся на Сортировочной.

— Любой вопрос вопросов не существует абстрактно. Он существует лишь в математическом выражении, — начал вечный дерптский студент, а он прекрасно знал, о чем собирался говорить, недаром несколько месяцев исполнял обязанности курьера у замнаркомпрода Цюрупы.

25 августа 1917 года в день движения войск генерала Корнилова на Петроград деятели Февраля удвоили цены на хлеб. Что есть экономическая целесообразность, глупо разъяснять тем, кто не мог купить его ни для себя, ни для детей, хотя в Вятке и Тамбове высились необмолоченными «священные скирды» золотой пшеницы. Впрочем, они стояли так уже по пятнадцать лет, ожидая, пока невесты дозреют и наступит пора играть свадьбы.

В октябре столица получила на 200 тысяч пудов зерна меньше, чем в сентябре. Косвенный результат корниловского путча. Хлеб в стране имелся и одновременно отсутствовал, и истощенные, доведенные до отчаяния рабочие и солдаты-крестьяне преступили закон собственности и взяли то, что, по их мнению, принадлежало им по праву, чего недодавали им веками как крепостным, а позднее наемным работникам.