Ольга Нацаренус - Кровь молчащая

ЧРЕЗВЫЧАЙНОМУ КОМИССАРУ МУРМАНСКО-БЕЛОМОРСКОГО КРАЯ, ТОВАРИЩУ МЕЕРХОЛЬЦУ С.

ПЕТРОЗАВОДСК

07.07.1918

Вам вменяется в обязанность:

1. Принять все меры к радикальному разрушению железнодорожного пути на возможно значительном расстоянии.

2. Иностранцев, прямо или косвенно содействующих грабительскому походу англо-французских империалистов, арестовывать, при сопротивлении – расстреливать.

3. Граждан Советской республики, оказывающих прямое или косвенное содействие империалистическому грабежу, – расстреливать.

4. Два миллиона рублей переводятся в Ваше распоряжение. О посылаемой Вам военной помощи будет сообщено особо.

«…Совсем неожиданна для меня в конце ноября оттепель. Прошли Царицын, до Ростова около ста вёрст, и погоды здесь заметно отличаются от наших. Подтаивают сугробы, а о состоянии проезжих дорог и говорить не хочется – перемешка снега с вязкой грязью. Идём обозами, промокшие, уставшие и злые. Лошади с трудом выполняют свою работу. Дисциплина среди вверенных мне военнослужащих оставляет желать лучшего. Люди подобрались из разных общественных слоёв, и это порождает многочисленные конфликты, неприязнь и жестокость по отношению друг к другу…

Хотел начать своё письмо так: «Еду по России искать правду». Хотел, но подумал, что эти слова не будут честными. Этими словами можно попробовать слукавить, закрыться от самого себя или попытаться избежать упрёка и осуждения. Мы с Вами давно всё поняли, родной мой человечек. Поняли ещё в семнадцатом году, задолго до моего ареста большевиками…

Я еду собирать обломки своей совести, Женечка, по-другому никак не сказать.

Человека «моего племени» вполне можно назвать слабым, ничтожным. Он идёт на многое ради сохранения собственного покоя. Я всегда находил себя далеким от политических драк и нездорового противостояния миру и самой жизни. Я всегда с особой гордостью осознавал, что за моими плечами – семья: Ваша очаровательная улыбка, первые шаги моих детей, тёплые руки матери. Это и только это составляло мой замечательный, привычный уклад, которому, как мне казалось, должно благоволить всё вокруг. Все мои успехи, достижения и скромные мирские победы, видит Бог, осуществлялись во имя вас, самых близких для меня, самых любимых. Конечно же, видел и слышал, чем наполняется Россия. Но до самого критического момента в своей биографии – не верил в такой излом событий. Не умел осознать в полной мере, что вот она, уже совсем рядом с нами – калечащая и рвущая на куски сила. Откажешься бегать у неё в холопах – конец…

За своё неприятие и несогласие я получил бы пулю, Вы знаете. Нет, слаб душой, сломался, всё о вас думал. Отдал себя в руки сатане и прошу теперь, чтобы Господь не отвернулся от меня. Всё это ничтожно. Мерзко и ничтожно…

Кажется, что откуда-то из-за дальнего леса, из-за могучих вековых сосен выкатится сейчас огромный чёрный ком и всех нас раздавит. А ведь он точно где-то существует, этот огромный чёрный ком, сотворённый из великого зла, обиды и людской ненависти…

…Мы все заплатим страшную цену за свои жизни. То, что произошло и будет происходить на российской земле завтра, – никогда не найдёт оправдания в истории. Не придёт в сердца человеческие прощение»…

ПРЕДРЕВВОЕНСОВЕТ ТРОЦКОМУ ПО МЕСТУ НАХОЖДЕНИЯ, КОПИЯ КИЕВ ПРЕДСОВНАРКОМА РАКОВСКОМУ, КОПИЯ СОВОБОРОНЫ ЛЕНИНУ

23 июня 1919 года.

Приднепровский плацдарм оставлен. Взятое нами обратно Синельниково оставлено, и наша пехота зарублена казаками. Происшедший уже перелом в настроении частей, неоднократно гнавших перед собой противников, снова аннулирован. Единственной причиной является преступное легкомыслие южного фронта, своей расхлябанностью губящего хорошо начатое дело. На все наши требования о высылке патронов мы получили от харьковского Совобороны только отписки о том, что руководство фронта не виновато в захвате казаками посланного нам ранее боеприпаса. Для пересоздания армии необходимо сейчас отходить планомерно, не спеша, что совершенно невозможно без отражения частичных контратак и активных действий. Наши лучшие части морально разлагаются и обвиняют нас в предательстве. Недостаток патронов таков, что часть в шестьсот шестьдесят человек отправляется в бой с десятью тысячами патронов. Удержать оборону Екатеринослава при этих условиях невозможно. Мы требуем от южного фронта посылки патронов вне всякой очереди, на весь состав 14 армии, с включением Крымской территории…