Галина Долгая - Амулет Анахиты. Роман

Они позавтракали куртом и травяным чаем.

– Откуда у тебя еда, ата? – любопытство так и распирало Джаркына.

– Люди приносят.

– Часто к тебе приходят?

Старец усмехнулся.

– Не часто, но с голоду умереть не дают. Ко мне несколько дорог. Ты пришел из одной долины, а можешь выйти в другую, если крутизны гор не испугаешься.

Джаркын согласился и засобирался в путь. Старец благословил его и показал дорогу наверх.

– Можешь той тропой пойти. Подниматься легче, чем спускаться.

На прощание мудрец сказал:

– Твоей ноше место у воды, а где оно, мне неведомо. Слушай сердце – не ошибешься.

– Спасибо, ата! Прощай!

Мудрец не ответил. Казалось, он уже забыл о незваном госте, погрузившись в свои думы.

Джаркын обошел скальную стену по тропе, которая сначала шла под самой скалой, а потом повела наверх. Местами она была так крута, что дух захватывало, но Джаркын шел уверенно и вскоре выбрался на самый верх.

Он стоял на краю высокогорной долины, похожей на гигантскую подошву сапог, которые словно перевернул мифический великан и оставил лежать наклоненными от пятки до носка. Пятка уходила вниз, а носок, задранный кверху, обрывался скальным массивом. Стоять у края скалы было страшно. Джаркын упал на колени и пополз прочь, но любопытство оказалось сильнее страха, и, развернувшись, он вернулся к обрыву – ползком, как ящерица! И какой простор открылся взору!

Прикрытая легкой дымчатой вуалью, желтела внизу широкая долина. Серебристая лента реки украшала ее, словно драгоценный пояс, небрежно брошенный красавицей. Очертания далеких горных хребтов то скальными, то более мягкими снежными изгибами очертили голубое небо, разграничив миры людей и богов. От головокружительной высоты тошнота подобралась к горлу. Джаркын сглотнул и, сморгнув слезы восхищения, отполз назад.

Вниз он шел вдохновленный красотой природы, его сердце наполнила любовь ко всему миру. Стоило пройти весь путь, чтобы понять, что жизнь – это счастье. Джаркын сиял от радости и таким счастливым он пришел в кишлак на берегу сая – похожий на все другие, но все же не такой, как все. «Люди тоже так: у всех есть голова, руки, ноги, но все разные», – подумал он и прошел мимо человеческого жилья, желая молча и в одиночестве наслаждаться тем, что теперь жило в его сердце.

Дорога, идущая вдоль реки, нырнула в узкое ущелье. Джаркын остановился, почувствовав тревогу. Здесь, среди холмов, кое-где увенчанных скалистыми гребнями, еще ощущался простор. Солнечный свет заливал и дорогу, и реку, и пожухлые за лето травы. Отражая золотистые блики гладкими блюдцами, пенясь на взмывах, убегая непоседливыми струями от каменистых берегов, вода текла быстро, но ее говор был приветлив. Из ущелья же слышался ворчливый рокот реки, зажатой между двумя скальными стенами, пронзающими острыми изгибами небо. Свет едва касался середины одной из них, но и он убегал по нависающим над дорогой камням все выше и выше, вслед за уходящим днем.

Джаркын сошел с дороги и присел у воды. Весь путь от Теплого озера он старался держаться малохоженых дорог. Неспокойны люди! Одни воюют между собой, другие грабят караваны, третьи охочи и до одинокого странника, у которого за душой ничего, разве что камень – подарок Священного озера. Рука сама потянулась к животу, где за холщовой тканью рубахи почивала заветная лягушка. Согретая телом, она прилипла к его влажной коже и едва ли не срослась с ним. А что если у ворот, разделяющих ущелье пополам, кому-то придет в голову обыскать его? Отберут лягушку! И что тогда? Зачем он здесь без нее? На лоб скатились капли пота. Джаркына окатил такой жар, что хоть впору лезть в воду. Он наклонился и зачерпнул пригоршню холодной воды. Омыв лицо, старик почувствовал облегчение. Вода несла в себе не только прохладу, но и силу, дарованную богами. Эх, сейчас бы окунуться всем телом, почувствовать и холод, и жар от этих бегущих струй! Но… нельзя! По дороге, вздымая пыль, идут люди, лошади, ослы, верблюды. Джаркын вздохнул тяжело. Вдруг вспомнилась одинокая юрта в горах. Молодая женщина, тело которой истосковалось по крепким мужским рукам, а душа по нежности младенца. Эх… Остаться бы там, да и жить тихо и мирно. Пасти коней…

Возмущенное ржание коня разорвало тонкое покрывало мечтаний. Джаркын увидел, как молодой воин повис на узде гнедого жеребца, передние ноги которого расчертили в пыльном воздухе широкую дугу. Убьет! Взбешен конь и видит перед собой врага! Джаркын подскочил и, как в молодости, не задумываясь, лишь следуя порыву, взлетел на спину непокорного скакуна как раз в тот момент, когда воин со страху отпустил повод и сел под нависшей грудью коня, обхватив кудрявую голову обеими руками.