Александр Омельянюк - Пётр второй

Всё это привело к нищенскому положению и массовой гибели беженцев, и потребовало от царской администрации сделать всё возможное, чтобы улучшить их положение.

С этой целью был создан целый ряд организаций по оказанию помощи переселенцам, массово эвакуировавшимся из западных губерний России с лета 1915 года.

Для эвакуации населения из районов Северного, Западного и Юго-Западного фронтов царским правительством были созданы две государственные организации – «Северопомощь» и «Югобеженец» под общим руководством главноуполномоченных.

«Северопомощь», в частности, оказала помощь и некоторым семьям Кочетов, двигавшимся гужевым транспортом по важнейшей артерии беженского движения через Могилёвскую губернию в районе города Рогачёв, через который всего проследовало около семисот тысяч беженцев.

Через местные отделы Всероссийских благотворительных организаций, таких как Татьянинский комитет, Всероссийский земский союз, Всероссийский союз городов, государство финансировало мероприятия, связанные с массовым передвижением беженцев во внутренние губернии страны.

Среди таких мероприятий были и создание врачебно-питательных пунктов на железнодорожных и почтовых станциях по пути движения беженцев, и приёмных пунктов для инфекционных больных, помещений для временного размещения транзитных пассажиров, и даже бюро для оформления проездных документов.

Всего до конца 1915 года, без учёта земских и уездных управ, в России действовало 1.300 учреждений и обществ по оказанию помощи беженцам.

А тем временем, ещё 26 августа, семья Петра Васильевича Кочета вместе с оборудованием Гродненских предприятий и сотрудниками с семьями прибыла в Калугу теперь по железной дороге. Этот переезд гродненских учреждений в Калужскую губернию стал уже четвёртым с начала войны. Первые три переезда осуществлялись сначала в уездный город Слоним Гродненской губернии, а затем уже в Калужскую губернию.

Причём все расходы по этой эвакуации несла государственная казна.

Местные администрации Гродненской губернии в основном заботились об эвакуации лишь учреждений и служащих, оставляя на произвол судьбы население своих уездов. Так что семье Петра Васильевича просто повезло.

Стихийное, а отчасти принудительное, беженство охватило, прежде всего, православное население не только Гродненской, но и соседних Виленской, Витебской и Минской губерний.

Католики и иудеи гораздо реже, чем православные, оставляли свои селения, и зачастую, после того как фронт перемещался дальше, возвращались обратно домой.

Остальные же сознательно выезжали вглубь России.

По прибытии на место некоторые учреждения Гродно (гимназия, реальное училище, 2-ая Варшавская гимназия и типография) и Белостока были размещены в Калуге, а все остальные – в уездных городах Калужской губернии.

Учреждения Слонимского уезда оказались в Жиздринском уезде; Волковысского уезда – в Медынском; Бельского уезда, откуда были родом Кочеты, – в Мещовском; Кобринского уезда – в Мосальском; Пружанского уезда – в Козельском; Брест-Литовского уезда – в Малоярославецком и Боровском; Сокольского уезда – в Тарусском уезде.

Иногда деревня сама готовилась к въезду беженцев и, скорее, не запрещала им брать то, что они хотят. Но в отдалении от фронта дворы выставляли дозорных с вилами и собаками.

Газеты писали о моральном разложении беженцев и ярости местных жителей. Атмосфера, как сообщалось, накалилась до такой степени, что в любой момент могли вспыхнуть бунты.

Например, власти Могилева просили армию прислать казаков для охраны имущества, утверждая, что иначе может пролиться кровь.

Столь же плачевно выглядела обстановка вокруг железнодорожных станций, где появлялись импровизированные лагеря. Оттуда беженцев, которые жили в телегах и наскоро сооруженных шалашах, планировалось развезти по всей России.

Гуманитарные организации открыли пункты питания, бани, больницы, приюты для детей, но люди продолжали страдать от голода, холода, болезней и отсутствия воды.

После жаркого лета наступала холодная осень. Вокруг станций начали появляться кладбища. Размеры лагерей поражали воображение: у Рославля с населением в 28 тысяч человек кочевало 80 тысяч беженцев, у аналогичного по размерам Бобруйска – 100 тысяч.

В окрестностях города Кобрин (10 тысяч жителей) – 200 тысяч! Через чуть более крупный город Рогачев, ставшим одной из важнейших артерий эвакуации, только за один месяц прошло 700 тысяч зарегистрированных беженцев!